Промышленное предпринимательство в первой половине XIX в. 1803 г., февраля 20 указ об отпуске помещиками своих крестьян на волю по заключении условий, на обоюдном согласии основанных Указ, более известный как Указ о свободных хлебопашцах, был вызван к жизни

3) Состояние сельских обывателей и крепостное право Прежние классы черноволостных крестьян, дворцовых, крестьян церковных или экономических (после отобрания церковных имуществ), наконец, ясачных инородцев сливаются в состояние казенных крестьян; при этом «казна» есть

Л. Добавочные замечания о прикреплении крестьян 1. Об основаниях прикрепленияВ тексте нашей книги изложена краткая история литературы о прикреплении; там указано, что:а) Старейшее и некогда господствовавшее мнение признает единственным основанием прикрепления волю

ЕВРОПЕЙСКОЕ ПРАВО, ПРАВО ЕВРОСОЮЗА И ПРАВО ЕВРОПЕЙСКИХ СООБЩЕСТВ Понятия «европейское право», «право Евросоюза» и «право Европейских сообществ»– не тождественные, и их следует отличать друг от друга. Термин «европейское право» используется для обозначения той части

Крепостное право, т.е. прикрепление крестьян к земле, началось на Руси в XVвеке. До этого землей владели главным образом сами князья, а также монастыри и бояре. Отношения между ними и людьми, работавшими на их земле, не были ясно определены. Некоторые земледельцы-крестьяне работали добровольно, но другие - принудительно, находясь иногда почти в рабской зависимости от землевладельцев.

Были и свободные крестьяне, работавшие на своей земле. Большинство крестьян могло свободно переходить с одного места на другое. Такая неопределенность земельных отношений не могла продолжаться после того, как московские князья начали "собирать русскую землю".

Московское государство рождалось в тяжелых условиях непрерывной борьбы с внешними врагами. Князьям нужна была вооруженная сила для защиты страны и для проведения своей политики. В награду за службу в войсках и при княжеском дворе служилым людям давались земли, так называемые "поместья", доходами с которых они жили. Эти служилые люди, которые впоследствии стали называться "помещиками", должны были по первому требованию правительства являться в полном вооружении для участия в военных действиях, приводя с собой столько людей, сколько требовалось в зависимости от размера их поместья.

Для обеспечения поместий рабочей силой стали приниматься меры к тому, чтобы "прикрепить" крестьян к земле, на которой они работали. Большое количество земель было передано во владение помещикам. Таким образом, на этих землях установилась зависимость крестьян от землевладельцев.

Сначала помещики владели поместьями временно. Крестьяне, работавшие у них, не принадлежали им лично. За плохую службу государству помещика могли лишить земель и передать их другому. Однако, как правило, поместье оставалось в пожизненном владении. Когда умирал отец, помещиком назначался его сын и так далее.

Ни помещику, ни государству уже не было выгодно разрешать свободный уход крестьян с занятой ими земли. Поэтому крестьян старались удержать на месте. Свободный переход в любое время от одного помещика к другому был запрещён. Такой переход разрешался только один раз в год в определённый, так называемый «юрьев день». Однако на практике крепостные нередко теряли это право. Если они занимали у помещика деньги и не могли уплатить ему долга, они должны были продолжать работать у него. Иногда богатые помещики, которым нужна была рабочая сила, приезжали в соседние поместья, уплачивали крестьянские долги и переселяли этих крепостных к себе.

Со временем, помещичьи земли стали постоянными владениями и могли передаваться по наследству, а крестьяне оказались прикреплены не только к земле, но и к помещику. Помещики стали полными хозяевами земли и людей. Над своими крепостными они получили административную и судебную власть, а также собирали с них установленные государством налоги.

Отношения между помещиками и крепостными не были достаточно определены законом. Поэтому крепостные в значительной степени зависели от произвола помещика. До второй половины XVIII века за право владеть крепостными и землёй помещики продолжали работать для государства. В 1761 году Пётр III своим "указом о вольности дворянства" освободил дворян (помещиков) от обязанности служить государству; крепостные же остались собственностью помещика. Постепенно крепостное право становилось всё более похожим на рабство.

Вопрос о крепостном праве составлял тяжелую заботу для правительства еще во времена Николая I . Крепостной строй явно устарел. Нельзя было далее оставлять крестьян в состоянии рабства. Нельзя было ожидать роста и развития государственных сил при господстве в России отживших форм крепостного помещичьего хозяйства.

19 февраля 1855 г. на российский престол вступил Александр II(1818 – 1881) – старший сын Николая I , при этом во всех слоях русского общества пробудились надежды на серьезные перемены. Эти надежды разделял и находившийся в лондонской эмиграции А. И. Герцен. В марте 1855 г. он направил Александру IIписьмо. «Дайте землю крестьянам, - убеждал царя Герцен, - она и так им принадлежит. Смойте с России позорное пятно крепостного состояния, залечите синие рубцы на спине наших братий… Торопитесь! Спасите крестьянина от будущих злодейств, спасите его от крови, которую он должен будет пролить!»

По своей натуре Александр IIне был реформатором. В отличие от своего младшего брата Константина Николаевича Александр не увлекался либеральными идеями. Восточная война ясно показала отсталость и слабость нашего государства, Александр нашел в себе мужество признать крах николаевской системы и необходимость внутренних перемен. Он понимал, что эти перемены должны были начаться именно с крепостного права, с «улучшения быта крепостных крестьян», как тогда принято было выражаться о крестьянском освобождении. Вскоре император Александр II , беседуя с дворянскими депутатами в Москве, сказал знаменитые слова о том, что «лучше отменить крепостное право с верху, нежели дожидаться того времени, когда оно само сабою начнет отменяться снизу». Эти слова имели в виду неспокойное состояние крепостных, которые ждали освобождения и волновались год от году заметнее и сильнее. Слова государя произвели очень большое впечатление на все русское общество.

Полноценное протекание событий отмены крепостного права в России 1861 г. будут освещены в работе. Таким образом, в работе будут представлены следующие моменты:

· Предпосылки и подготовка крестьянской реформы;

· Ответ крестьян на реформу;

· Особенности проведения крестьянской реформы в национальных окраинах России.

Реформы в государственной и удельной деревне;

ПРЕДПОСЫЛКИ И ПОДГОТОВКА КРЕСТЬЯНСКОЙ РЕФОРМЫ

Предпосылки, которые, в конечном счете, привели к отмене крепостного права в России, складывались уже давно. Прежде всего, в последние десятилетия перед реформой 1861 г. углубились соци­ально-экономические процессы разложения крепостничества. Как убедительно доказано многочисленными исследованиями россий­ских историков и экономистов, возможности крепостного хозяйства как экономической системы уже на исходе первой четвертиXIX в. были исчерпаны, и оно вступило в полосу глубокого кризиса.

Крепостничество стало серьезным тормозом развития промыш­ленности и торговли, крестьянского предпринимательства. Поме­щичье хозяйство, базировавшееся на подневольном крепостном труде, все более приходило в упадок. Кризис в первую очередь поразил барщинные имения, а в них к серединеXIX в. находились производительности барщинного труда. Крестьянин все более тя­готился барской работой, стараясь как можно меньше тратить на нее свои силы. Видный публицист, славянофил и сам крупный помещик, А. И. Кошелев писал в 1847 г. в статье под характерным названием «Охота пуще неволи»: «Взглянем на барщинскую работу. Придет крестьянин сколь возможно позже, осматривается и оглядывается, сколько возможно чаще и дольше, а работает сколь возможно меньше,- ему не дело делать, а день убить». Серьезные трудности переживали и оброчные имения. Как показывают мате­риалы вотчинных архивов, начиная с 20-х годов XIX в. повсеместно растут недоимки в уплате оброков в оброчных имениях.

Показателем упадка помещичьих хозяйств был и рост задолжен­ности помещиков кредитным учреждениям и частным лицам. По­мещики все больше стали закладывать и перезакладывать свои «крепостные души» в этих учреждениях. Если в начале XIX в. ими было заложено 5% крепостных крестьян, а к 30-м годам - 42%, то к 1859 г. - уже 65%. Многие помещичьи имения, обремененные долгами, «шли с молотка»: к 1833 г. из 127 тыс. дворянских семей 18 тыс. уже не имели крепостных, а к 1859 г. число семей, лишившихся крепостных крестьян, увеличилось до 27 тыс. Сумма долга помещиков, заложивших свои имения только в государствен­ных кредитных учреждениях, достигла астрономической величины - 425 млн. руб., что в два раза превосходило годовой доход в бюджете страны. Заметим кстати, что реформа 1861 г. спасла помещиков от финансового краха: государство погасило эти долги за счет вычета их из выкупных платежей крестьян.

Другой важной причиной, заставившей помещиков пойти на отмену крепостного права, был социальный фактор - нарастание из десятилетия в десятилетие крестьянских бунтов. По данным, основанным на материалах наших архивов, за первую четверть XIX в. было зарегистрировано 651 крестьянское волнение (в среднем по 26 волнений за год), за вторую четверть этого столетия - уже 1089 волнений (43 волнения за год), а за последнее десятилетие перед отменой крепостного права (1851-1860) - 1010 волнений (101 волнение за год), при этом 852 волнения приходятся на 1856- 1860 гг. Но помимо волнений протест крестьянства против крепо­стной неволи проявлялся и в других формах: убийства помещиков и управляющих имениями, распространение слухов о воле, будора­живших умы крестьян. Особое значение имели и такие массового и повседневного характера формы борьбы, не поддающиеся ника­кому статистическому учету и наносившие существенный ущерб помещичьему хозяйству, как, например, заведомо плохое выполне­ние барщины, неуплата оброка, захват помещичьих земель, лесные порубки, потравы полей и лугов помещика.

«Крестьянский вопрос» давно серьезно беспокоил российское самодержавие, а в царствование Николая I он приобрел особую у секретных комитетов, однако они не дали существенных резуль­татов. Осознавая необходимость отмены крепостного права, Нико­лай I все же полагал несвоевременной его отмену в данный м

омент, откладывая это на неопределенное время (см.: «История России с древнейших времен до 1861 года». Под ред. Н. И. Павленко. М., 2000. Гл. 24). Необходимо было такое крупное потрясение, как Крымская война 1853-1856 гг., чтобы царское правительство вплотную приступило к подготовке отмены крепостного права.

Поражение в Крымской войне раскрыло глаза царизму на главную причину экономической и военно-технической отсталости страны, на крепостное право и на социальную опасность его дальнейшего сохранения. Крепостная Россия не выдержала воен­ного соперничества с коалицией экономически более развитых и технически лучше оснащенных европейских стран. Крепостное хозяйство и особенно государственныефинансы оказались в состо­янии глубокого кризиса: громадные расходы на войну серьезно подорвали финансовую систему государства; частые рекрутские наборы в годы войны, реквизиции скота и фуража, рост денежных и натуральных повинностей, связанных с войной, разоряли населе­ние, наносили серьезный ущерб и помещичьему хозяйству.

Экономический кризис неизбежно породил и кризис социаль­ный. Крестьянский протест уже не ограничивался локальными, разрозненными бунтами и выливался в массовые движения, охва­тывавшие одновременно сотни тысяч крестьян десятков губерний.

С 1854 г. началось массовое бегство крестьян от помещиков, охватившее многие губернии. 2 апреля 1854 г. был обнародован царский манифест о формировании резервной гребной флотилии («морского ополчения»). В нее могли записаться и помещичьи крестьяне, но с согласия помещика и с письменным обязательством о возвращении к нему после роспуска флотилии. Указ ограничивал район формирования флотилии всего четырьмя губерниями - Пе­тербургской, Олонецкой, Новгородской и Тверской. Но весть об указе всколыхнула крестьян центральных и поволжских губерний. Среди крестьян разнеслась молва о том, «что государь император призывает всех охотников в военную службу на время и что за это семейства их освободятся навсегда не только от крепостного состо­яния, но и от рекрутства и от платежа казенных повинностей». Самовольный уход для записи в ополчение вылился в массовое бегство крестьян от помещиков.

Еще более широкий характер приняло это явление в связи с манифестом 29 января 1855 г. о наборе ратников в «подвижное сухопутное ополчение». Оно охватило десятки центральных, повол­жских и украинских губерний. Особым упорством отличалось дви­жение крестьян в Киевской губернии, стремившихся записаться в «вольные казаки». Это движение, получившее название «киевской козаччины» (укр.), было прекращено с применением военной силы.

Вскоре по окончании войны, весной-летом 1856 г., крестьяне южных губерний устремились в Крым, где, по слухам, по вышед­шему указу они якобы получат свободу «от крепостного состоя­ния». Дороги, ведущие в Крым, были забиты толпами крестьян. Воинские части, посланные для их возвращения, встретили отча­янное сопротивление.

Эти и подобные массовые крестьянские выступления произвели сильное впечатление на помещиков и правящие круги. Перед ними встал призрак новой «пугачевщины», которая представлялась в то время более опасной, ибо она, как говорили помещики, могла «соединиться с глубоко задуманною демократическою революциею». Помещики и власти боялись не только и не столько реальных крестьянских бунтов, сколько возможности общего крестьянского восстания, которым могли воспользоваться революционные эле­менты.

Таким образом, перед российским самодержавием со всей не­отвратимостью встали экономические и политические задачи: не­обходимо было выйти из тяжелого финансового кризиса, разрешить острые социальные проблемы и при этом сохранить положение России в ранге великих держав.

В первый год царствования Александра II на его имя стали поступать «записки» и письма с критикой пороков существующих порядков и предложениями о проведении неотложных реформ. Эти «записки» и письма расходились во множестве списков, встречая живейший отклик в различных общественных кругах России. Ши­рокую известность тогда получили критическая записка П. А. Валуева «Дума русского» (1855) и серия «политических писем» М. П. Погодина (1854-1856). Погодин, ранее (в 30-40-х годах) защитник никола­евской системы и один из видных идеологов «официальной народ­ности», заявлял: «Прежняя система отжила свой век. Сам Бог, взяв с поприща действий покойного государя, показал нам, что для России теперь нужна другая система». Он предлагал Александру II «объявить твердое намерение освободить крестьян», ввести глас­ность и «свободу книгопечатания».

Впервые о необходимости отмены крепостного права офици­ально было заявлено Александром II в краткой речи, произнесенной им 30 марта 1856 г. перед представителями московского дворянства. Упомянув о своем нежелании сейчас «дать свободу крестьянам», царь вынужден был в то же время заявить о необходимости присту­пить к подготовке их освобождения ввиду опасности дальнейшего сохранения крепостного права, указывая, что лучше отменить кре­постное право «сверху», чем ждать, когда оно будет отменено «снизу».

Однако в течение 1856 г. практически ничего не было сделано в этом направлении, кроме разве того, что со стороны правительства предпринимались попытки выяснить отношение дворянства к ре­форме и добиться от него инициативы в деле освобождения крестьян. И здесь следует отдать должное настойчивости Александра II, который встал выше узкокорыстных интересов дворянства. Созна­вая государственную необходимость проведения реформ, в первую очередь крестьянской, царь последовательно шел к намеченной цели. Это тем более важно подчеркнуть, что подавляющее боль­шинство российского дворянства было настроено крепостнически и выступало против каких-либо реформ. Царя поддерживала либе­ральная часть помещиков, хозяйство которых было сильнее других втянуто в рыночные отношения. Они представили ему ряд своих проектов отмены крепостного права. Проекты предусматривали разные условия освобождения крестьян, что определялось разли­чием хозяйственных интересов помещиков в зависимости от кон­кретных местных условий. Всего было представлено за 1856-1859 гг. более сотни различных проектов.

Интересы помещиков нечерноземных губерний России с более развитыми здесь товарными отношениями и широким распростра­нением крестьянских неземледельческих промыслов, а также пре­обладанием оброчной формы эксплуатации крестьянства отражал проект тверского губернского предводителя дворянства АМ. Ун­ковского. В своей «Записке», поданной Александру II в 1857 г., Унковский предлагал освободить крестьян с землей «без переход­ного состояния», т. е. сразу, но с «вознаграждением» помещиков как за землю, предоставляемую в надел крестьянам, так и «за самих освобождаемых крестьян». Выкуп надельной земли возлагался на самих крестьян, а выкуп личности крестьянина - «на все сосло­вия», что, по существу, выходило на тех же крестьян, составлявших 9/10 населения страны. Проект Унковского отражал стремление помещиков нечерноземной полосы к быстрейшей ликвидации кре­постных отношений и получению максимального выкупа с целью организации своего хозяйства на предпринимательских началах.

В проекте Унковского обозначилось также характерное для либерального направления русской общественной мысли того вре­мени требование проведения других реформ: в области суда, адми­нистрации, печати и т. д. Это требование было четко изложено в поданном 16 октября 1859 г. Александру II адресе пяти представи­телей тверского, ярославского и харьковского дворянства - А. М. Унковского, Д. В. Васильева, П. Н. Дубровина, Д. А. Хруще­ва и Д. А. Шретера, которые предлагали «даровать крестьянам полную свободу, с наделением их землей в собственность, посред­ством немедленного выкупа», образовать «хозяйственно-распоря­дительное управление, общее для всех сословий», основанное на выборном начале, учредить «независимую судебную власть», т. е. суд присяжных, с введением гласного и словесного судопроизвод­ства, «дать возможность обществу путем печатной гласности дово­дить до сведения верховной власти недостатки и злоупотребления местного управления».

Интересы помещиков черноземной полосы, где преобладало барщинное хозяйство, связанное с рынком, и где земля особенно высоко ценилась, воплотил проект крупного полтавского помещика М.П . Позена, изложенный им в двух вариантах «Записок о мерах освобождения крепостных крестьян» (поданных Александру II в 1856 и 1857 гг.). Проект Позена выразил стремление помещиков черноземных губерний к сохранению в своих руках максимального количества земли, но вместе с тем и их не заинтересованность в полном обезземелении крестьян: сохранение крестьянского хо­зяйства необходимо было для обеспечения помещиков рабочими руками.

Интересы помещиков степной полосы, относительно слабо заселенной, с преобладанием крупного помещичьего хозяйства, выражал проект известного славянофила, помещика Самарской губернии, Ю.Ф. Самарина. В этом проекте, опубликованном в журнале «Сельское благоустройство», Самарин предусматривал не­обходимость личного освобождения крестьян с землей и предостав­ления им гражданских прав. Но ввиду недостатка в степной полосе рабочих рук он считал необходимым установить «переходный пе­риод» сроком на 10-12 лет, во время которого сохранялись бы отбывание крестьянами барщинных работ за надельную землю и право вотчинной полиции за помещиком в его имении.

Несмотря на различия, все проекты объединяло стремление сохранить помещичье землевладение, власть помещиков и самодер­жавную монархию; они были направлены на создание условий для предпринимательской перестройки помещичьего хозяйства. Однако в конечном счете преследовалась главная цель - предотвратить «пугачевщину» в стране. Опасность общего крестьянского восстания рассматривалась в большинстве проектов как один из важных аргументов необходимости проведения крестьянской реформы.

Выработка оснований крестьянской реформы сначала была возложена на Министерство внутренних дел. Этим занялась специ­альная группа чиновников под председательством А. И. Левшина - товарища министра внутренних дел. Летом 1856 г. Левшин предста­вил «Записку» с изложением принципов предстоящей реформы. Суть их заключалась в том, что за помещиком сохранялось право собственности на всю землю, включая и крестьянскую надельную, которая предоставлялась крестьянам при их освобождении в поль­зование, за что они обязаны, были нести в пользу помещика регламентированные законом повинности в виде барщины или оброка.

3 января 1857 г. был образован Секретный комитет под пред­седательством князя А. Ф. Орлова «для обсуждения мер по устрой­ству быта помещичьих крестьян». Это был последний, десятый по счету, секретный комитет по крестьянскому вопросу. Составленный из бывших николаевских сановников, в большинстве своем убеж­денных крепостников, комитет затягивал дело. Однако нараставшая социальная напряженность в стране заставила Александра II принять более действенные меры. При этом он по-прежнему стре­мился добиться от самих помещиков, чтобы они проявили свою инициативу в деле подготовки реформы. Первыми изъявили на это согласие помещики трех западных («литовских») губерний - Виленской, Ковенской и Гродненской. В ответ20 ноября 1857 г. последовал царский рескрипт генерал-губернатору этих губерний В. И. Назимову об учреждении из числа местных помещиков трех губернских комитетов и одной «общей комиссии в г. Вильне» для подготовки местных проектов крестьянской

реформы. В основу рескрипта Назимову, а вскоре и циркуляра министра внутренних дел были положены принципы, изложенные ранее в «Записке» А. И. Левшина и одобренные Александром II. Рескрипт Назимову сначала держался в секрете: с текстом его конфиденциально были ознакомлены лишь губернаторы, которые должны были побудить дворян своих губерний также проявить инициативу в деле подго­товки реформы. В официальной прессе рескрипт Назимову был опубликован 24 декабря 1857 г.

5 декабря 1857 г. последовал аналогичный рескрипт петербург­скому генерал-губернатору П. Н. Игнатьеву. В течение 1858 г. ре­скрипты были даны и остальным губернаторам, и в том же году в 45 губерниях, в которых находились помещичьи крестьяне, были открыты комитеты по подготовке местных проектов освобождения крестьян. Боясь произнести слово «освобождение», правительствоофициально называло их «губернскими комитетами об улучшении быта помещичьих крестьян». Любопытно отношение Александра II к губернским комитетам. В ноябре 1858 г., когда комитеты везде уже были открыты и приступили к работе, он писал брату Констан­тину Николаевичу: «Хотя большого прока от них не ожидаю, но все-таки можно будет воспользоваться хорошими мыслями, кото­рые можно надеяться найти, если не во всех, то по крайней мере в некоторых из них».

С опубликованием рескриптов и началом деятельности губерн­ских комитетов подготовка крестьянской реформы стала гласной. В связи с этим Секретный комитет 16 февраля 1858 г. был переиме­нован в «Главный комитет по крестьянскому делу для рассмотрения постановлений и предположений о крепостном состоянии», а еще ранее в состав комитета был введен энергичный и убежденный сторонник освобождения крестьян, великий князь Константин Николаевич, назначенный затем и его председателем вместо А. Ф. Орлова.

Опубликование рескриптов, даже с их крайне умеренной про­граммой, большинство помещиков встретило отрицательно. Так, из 46 тыс. помещиков 13 центральных губерний только 12,6 тыс. выразили согласие на «улучшение быта» своих крестьян. В губерн­ских комитетах развернулась борьба, нередко принимавшая острый характер, между либеральным меньшинством и крепостническим большинством. Лишь в одном Тверском комитете преобладали либерально настроенные помещики.

Летом и осенью 1858 г. Александр II предпринял двухмесячную поездку по России. Он посетил Москву, Владимир, Тверь, Вологду, Кострому, Нижний Новгород, Смоленск и Вильну, где заявлял о своей решимости освободить крестьян и призывал дворян поддер­жать другие готовящиеся преобразования.

Обсуждение «крестьянского вопроса» заняло центральное место в русской прессе А. И. Герцена и Н. П. Огарева за границей (в «Полярной звезде», «Голосах из России», но особенно в «Колоколе») и в легальной печати в самой России: в органе западников «Русском вестнике» (редактор М. Н. Катков, придерживавшийся тогда либе­ральных воззрений), в умеренно-либеральном журнале «Атеней», в славянофильских журналах «Русская беседа» и «Сельское благоуст­ройство», в «Журнале землевладельцев», служившем трибуной для выражения помещичьих взглядов. Тон задавал журнал «Современ­ник», в котором с 1854 г. ведущее положение занял Н. Г. Черны­шевский. В опубликованных в 1858-1859 гг. в «Современнике» трех статьях под общим названием «О новых условиях сельского быта» Чернышевский проводил в подцензурной форме и внешне благо­намеренном тоне идею немедленного освобождения крестьян с землей без всякого выкупа.

Подготовка крестьянской реформы проходила в обстановке дальнейшего нарастания крестьянского движения. Если за 1857 г. властями было зафиксировано 192 разного рода крестьянских вы­ступлений, то за 1858 г., когда подготовительные мероприятия правительства приобрели гласность, - уже 528. Сам факт начала подготовки реформы послужил толчком к крестьянским выступле­ниям. В донесениях губернаторов, губернских предводителей дво­рянства, офицеров корпуса, жандармов и полиции за 1858 г. постоянно указывалось, что крестьяне чаще всего восставали, «ув­лекаемые слухами о свободе», «прослышав о вольности из крепо­стного состояния», «превратно толкуя распоряжения правительства об улучшении их быта». Но о размахе крестьянского движения за последние предреформенные годы следует судить не только по числу отдельных волнений. Здесь особое значение приобрело массовое брожение в крестьянстве, готовое перейти в общее восстание. Донося о случаях открытых крестьянских выступлений, местные власти сообщали, что еще большее количество крестьян охвачено «скрытым волнением». Это никак не согласуется с успокоительным отчетом Департамента полиции за 1858 г.: «С обнародованием предположений об улучшении быта помещичьих крестьян они с большим терпением и доверием к правительству ожидают оконча­ния этого дела, не выказывая никаких особенных признаков непри­язни к владельцам».

Хотя судьбы крестьянства решались в губернских комитетах и центральных учреждениях, готовивших реформу, а сами крестьяне были устранены от участия в деле, касавшемся их жизненных интересов, тем не менее, ни помещики, ни правительство не могли не считаться с настроением крестьянства, которое оказывало зна­чительное воздействие на ход подготовки реформы. Большое впе­чатление на царское правительство произвело восстание крестьян в 1858 г. в Эстонии. Еще в 1816 г. эстонские крестьяне получили личную свободу, но без земли - ее они должны были арендовать у своих бывших помещиков за прежние феодальные повинности. В 1856 г. было издано новое «Положение», которое явилось даже шагом назад по сравнению с реформой 1816 г., так как усиливало зависимость крестьян-арендаторов от помещиков и лишало перс­пективы приобрести землю в собственность. Восстание охватило десятки тысяч крестьян. На усмирение его были посланы крупные воинские силы. Это восстание воочию показало опасность беззе­мельного освобождения крестьян. В связи с этим 4 декабря 1858 г. Главный комитет принял новую программу реформы, предусмат­ривавшую предоставление крестьянам их наделов в собственность посредством выкупа, правительственное содействие выкупу путем организации кредита и введение крестьянского самоуправления в рамках сельской общины. Именно эта программа и легла в основу проекта «Положений о крестьянах, выходящих из крепостной за­висимости».

Вместе с тем еще в начале 1858 г., в связи со сложившейся в крепостной деревне напряженной обстановкой, Александр II одоб­рил проект «Положений о временных генерал-губернаторах», кото­рые наделялись, по сути дела, неограниченной властью на местах. Проект, однако, не был реализован, ибо встретил недовольство дворянства, усмотревшего в нем подрыв своих позиций в местном управлении.

4 марта 1859 г. в качестве «рабочего» органа при Главном комитете были учреждены Редакционные комиссии, на которые возлагалось рассмотрение материалов, представленных губернски­ми комитетами, и составление проектов законов об освобождении крестьян. Одна комиссия должна была подготовить проект «Общего положения о крестьянах», другая -«Местных положений о позе­мельном устройстве крестьян». Но фактически обе комиссии в своей деятельности слились в одну, сохранив множественное наименова­ние - Редакционные комиссии. Это был вневедомственный, «не­традиционный» орган, который проделал основную работу по подготовке проекта «Положений о крестьянах». Хотя он и числился при Главном комитете, но пользовался самостоятельностью, будучи подчинен непосредственно императору. Редакционные комиссии подразделялись на финансовый, юридический и хозяйственный отделы. В их состав входили 38 человек: 17 - представители мини­стерств и ведомств и 21 эксперт - от местных помещиков и ученых. Это были компетентные и в своем большинстве либерально настро­енные деятели. Председателем Редакционных комиссий был назначен Я. И. Ростовцев - близкий к Александру II и «беспоместный» (не имевший ни земли, ни крепостных крестьян, следовательно, не принадлежавший ни к какой «помещичьей партии»). Он последо­вательно проводил правительственную линию, не поддаваясь вли­янию ни «справа», ни «слева» и пользуясь постоянной поддержкой Александра II.

Ростовцев собрал все законодательные акты о крестьянах, все поступившие проекты крестьянской реформы, материалы секрет­ных комитетов, специальные журналы и оттиски статей по кресть­янскому вопросу, в том числе и запрещенные в России заграничные герценовские издания, которые посылались ему из III отделения императорской канцелярии. «Колокол» Герцена постоянно лежал на столе Ростовцева. В 1859-1860 гг. было издано 25 томов «Материалов Редакционных комиссий» и 4 тома «Приложений» к ним (статистических данных о состоянии помещичьих имений). После смерти Ростовцева в феврале 1860 г. председателем Редакци­онных комиссий был поставлен министр юстиции В. Н. Панин, изве­стный своими крепостническими взглядами. Однако он не мог сколько-нибудь существенно изменить деятельность комиссий и повлиять на содержание подготовленных к тому времени проектов.

Обилие разнообразной документации по крестьянскому вопро­су, поступавшей в Главный комитет, вызвало необходимость созда­ния в марте 1858 г. при Центральном статистическом комитете Министерства внутренних дел Земского отдела, призванного зани­маться разбором, систематизацией и обсуждением всех дел, связан­ных с подготовкой реформы. Первоначально председателем Земского отдела был назначен А. И. Левшин, позже Н. А. Ми­лютин - один из самых образованных и талантливых государст­венных деятелей той эпохи, сыгравший немалую роль и в Редакционных комиссиях, где он являлся, по свидетельству совре­менников, «правой рукой» Ростовцева и «главным двигателем ре­формы».

Губернские комитеты занимали в целом консервативные пози­ции, обусловленные корыстными интересами местного дворянства. Большинство губернских комитетов выступало за сохранение на неопределенный срок временнообязанного состояния крестьян и требовало при его прекращении возврата помещикам крестьянских наделов. Редакционные комиссии не пошли навстречу этим притя­заниям. Но и в самих Редакционных комиссиях не было единства мнений: шла острая борьба по вопросам конкретных норм наделов и повинностей, о функциях крестьянского сельского управления.

В августе 1859 г. проект «Положений о крестьянах» Редакцион­ными комиссиями был в основном подготовлен. Предполагалось сначала обсудить его с депутатами от губернских комитетов. Решено было вызывать их в Петербург отдельными группами. В конце августа 1859 г. было вызвано 36 депутатов от 21 комитета, а в феврале 1860 г. - 45 депутатов от остальных комитетов. Вызванным в Петербург депутатам было запрещено собираться вместе, подавать коллективные мнения, даже общаться между собою (за этим следила полиция).

Проект «Положений о крестьянах», представленный депутатам, был, подвергнут ими резкой критике. Депутаты «первого приглаше­ния» считали установленные Редакционными комиссиями нормы крестьянских наделов завышенными, а повинности за них - зани­женными. Депутаты «второго приглашения», представлявшие глав­ным образом черноземные губернии, настаивали на сохранении в руках дворянства всей земли, а также вотчинной власти помещиков. Редакционные комиссии вынуждены были пойти на некоторые уступки этим требованиям: в ряде черноземных губерний были понижены нормы крестьянских наделов, а в нечерноземных, пре­имущественно с развитыми крестьянскими промыслами, повыше­ны размеры оброка и предусмотрена так называемая «пере­оброчка» - пересмотр размеров оброка через 20 лет после издания «Положений о крестьянах».

Во время подготовки реформы помещики предприняли конк­ретные контрмеры, чтобы «упредить реформу». Если ранее их аппетиты несколько сдерживались желанием сохранить платеже­способность крестьян и тем самым обеспечить пос

тупление доходов от своих имений, то в последний момент, когда помещики были поставлены перед фактом скорой отмены крепостного права, ог­рабление ими крестьян приняло прямо-таки хищнический характер. В отчете III отделения за 1858 г. говорилось: «Одни [помещики] переносили крестьянские усадьбы на новые места или переменяли у них земляные участки: иные переселяли крестьян в другие свои имения, уступали их степным помещикам не только за бесценок, но и даром, третьи отпускали крестьян на волю без земли и вопреки их желанию; сдавали их в рекруты в зачет будущих наборов, отправляли в Сибирь на поселение - одним словом, вообще упот­ребляли разные средства, чтобы избавиться от излишнего числа людей и чтобы сколь возможно меньшее их число наделять землею». Эти действия помещиков, метко названные А. И. Герценом «пред­смертными злодействами помещичьего права», побудили прави­тельство в предотвращение их в 1858-1860 гг. издать ряд указов и распоряжений.

10 октября 1860 г. Редакционные комиссии завершили свою работу, и проект «Положений» поступил в Главный комитет по крестьянскому делу, где он обсуждался до 14 января 1861 г. Здесь проект подвергся новым изменениям в пользу помещиков: прежде всего вновь были понижены нормы крестьянских наделов в неко­торых местностях, увеличен оброк в тех из них, где имелись «особые промышленные выгоды». 28 января 1861 г. проект поступил на рассмотрение последней инстанции - Государственного совета. Открывая его заседание, Александр II указал на необходимость скорейшего решения крестьянского дела. «Всякое дальнейшее промедление может быть пагубно для государства»,- заявил он. Далее он сказал: «Я надеюсь, господа, что при рассмотрении проектов, представленных в Государственный совет, вы убедитесь, что все, что можно было сделать для ограждения выгод помещиков,- сделано». Однако члены Государственного совета сочли необходи­мым ввести новое дополнение к проекту в пользу помещиков. По предложению крупного землевладельца князя П. П. Гагарина был внесен пункт о праве помещиков предоставлять крестьянам (правда, по соглашению с ними) сразу в собственность и бесплатно («в дар») четверть надела. Предполагалось, что перспектива получения бес­платного, хотя и мизерного, надела при ликвидации сразу всех обязательств перед помещиком привлечет крестьян, а самому по­мещику даст возможность сохранить в своих руках максимум зе­мельных угодий и обеспечит его дешевой рабочей силой.

16 февраля 1861 г. в Государственном совете было завершено обсуждение проекта «Положения о крестьянах, выходящих из крепо­стной зависимости». Подписание «Положений» было приурочено к 19 февраля - 6-й годовщине восшествия Александра II на престол. Одновременно им был подписан и Манифест, возвещавший об освобождении крестьян от крепостной зависимости. Первоначаль­ный его текст был составлен Н. А. Милютиным и Ю. Ф. Самари­ным, но по повелению царя он был переделан московским митрополитом Филаретом, который придал ему форму, призванную воздействовать на религиозные чувства крестьян. Манифест прово­дил идею «добровольности» и «жертвенности» дворянства, от кото­рого якобы исходила инициатива освобождения крестьян и навстречу пожеланиям, которого пошел государь. Манифест призы­вал крестьян к «спокойствию и благоразумию», к неукоснительному выполнению установленных законом повинностей.

В тот же день, 19 февраля, был учрежден Главный комитет «об устройстве сельского состояния» под председательством великого князя Константина Николаевича. Он заменил собой Главный ко­митет «по крестьянскому делу» и был призван осуществлять высшее наблюдение за введением в действие «Положений» 19 февраля 1861 г., рассматривать проекты законов в дополнение и развитие этих «Положений», изменение правового и поземельного положе­ния других категорий крестьян (удельных и государственных), решения ряда спорных и административных дел. На местах были учреждены губернские по крестьянским делам присутствия.

Правительство прекрасно понимало, что подготовленный закон не удовлетворит крестьян, поэтому был принят ряд чрезвычайных мер для подавления крестьянских восстаний, которые могли вспых­нуть в ответ на «даруемую волю». Заранее были составлены подроб­ные инструкции и предписания о дислокации и действиях войск на случай крестьянских «беспорядков». В течение декабря 1860 г.- января 1861 г. проходили секретные совещания военного министра, министра внутренних дел и министра двора, военного генерал-губернатора Петербурга и начальника III отделения: обсуждались меры об охране правительственных зданий и царских дворцов во время объявления Манифеста о «воле». Приходскому духовенству разослано было предписание от Св. Синода, чтобы они в своих проповедях убеждали крестьян сохранять спокойствие и повинове­ние властям.

После того как Манифест и «Положения» были подписаны царем и напечатано необходимое количество их экземпляров, с ними в губернии были отправлены флигель-адъютанты царской свиты, на которых возлагалась обязанность объявления «воли». Они наделялись широкими полномочиями для подавления возможных крестьянских «беспорядков». В подчинение флигель-адъютантам переходили все местные власти и дислоцированные в губерниях войска.

Подготовка к обнародованию «воли» потребовала две недели. Обнародование проходило в течение месяца - с 5 марта (в Петер­бурге и Москве) по 2 апреля (на местах).

«Положения» 19 февраля 1861 г. были представлены 17 законо­дательными актами: «Общим положением», четырьмя «Местными положениями о поземельном устройстве крестьян», «положения­ми» - о выкупе, об устройстве дворовых людей, о губернских по крестьянским делам учреждениях, а также «правилами» - о поряд­ке введения в действие «Положений», о крестьянах мелкопоместных владельцев, о приписанных к частным горным заводам людях и пр. Действие этих законодательных актов распространялось на 45 гу­берний, в которых у 100 428 помещиков насчитывалось 22 563 тыс. крепостных крестьян обоего пола, в том числе 1467 тыс. дворовых и 543 тыс. приписанных к частным заводам и фабрикам.

Ликвидация феодальных отношений в деревне - не единовре­менный акт 1861 г., а длительный процесс, растянувшийся более чем на два десятилетия. Полное освобождение крестьяне получали не сразу с момента обнародования Манифеста и «Положений» 19 февраля 1861 г. В Манифесте объявлялось, что крестьяне в течение еще двух лет (до 19 февраля 1863 г. - такой срок устанав­ливался для введения в действие «Положений») обязаны были отбывать хотя и несколько измененные, но, по сути дела, те же самые повинности, что и при крепостном праве. Отменялись лишь особо ненавистные крестьянам так называемые «добавочные сборы» натурой - яйцами, маслом, льном, холстом, шерстью, грибами и пр. Обычно вся тяжесть этих поборов ложилась на женщин, поэтому их отмену крестьяне метко окрестили «бабьей волей». Кроме того, помещикам запрещалось переводить крестьян в дворовые. В бар­щинных имениях размеры барщины сокращались со 135-140 дней с тягла в год до 70, несколько сокращалась подводная повинность, оброчных крестьян запрещалось переводить на барщину. Но и после 1863 г. крестьяне долгое время находились на положении «временнообязанных», т. е. они обязаны были нести установленные «Поло­жениями» феодальные повинности - платить оброк или выполнять барщину. Завершающим актом ликвидации феодальных отношений в бывшей помещичьей деревне являлся перевод крестьян на выкуп. Окончательная дата перевода на выкуп и, следовательно, прекра­щения временнообязанного положения крестьян законом не была определена. Однако разрешался перевод крестьян на выкуп сразу по обнародовании «Положений» - либо по обоюдному соглаше­нию их с помещиком, либо по одностороннему его требованию.

По Манифесту крестьяне сразу получали личную свободу. Не­обходимо подчеркнуть исключительную важность этого акта. Тре­бование предоставления «воли» было главным в многовековой истории крестьянского движения. Богатые крепостные крестьяне шли на значительные жертвы, чтобы выкупиться на «волю». И вот в 1861 г. бывший крепостной, являвшийся до этого фактически полной собственностью помещика, который мог отнять у него все его достояние и его самого с семьей или отдельно от нее продать, заложить, подарить, теперь получал не только возможность свобод­но распоряжаться своей личностью, но и ряд общих имущественных и гражданских прав: от своего имени он мог выступать в суде, заключать разного рода имущественные и гражданские сделки, открывать торговые и промышленные заведения, переходить в другие сословия. Все это давало больший простор крестьянскому предпринимательству, способствовало росту отхода на заработки и, следовательно, складыванию рынка рабочей силы, а главное - раскрепощало крестьян нравственно.

Правда, вопрос о личном освобождении в 1861 г. не получил еще окончательного разрешения. Черты внеэкономического при­нуждения еще продолжали сохраняться на период временнообязан­ного состояния крестьян: за помещиком оставалось право вотчинной полиции на территории его имения, ему в течение этого периода подчинялись сельские должностные лица, он мог требовать смены этих лиц, удаления из общины неугодного ему крестьянина, вмешиваться в решения сельских и волостных сходов.Но с переводом крестьян на выкуп эта опека над ними помещика прекращалась.

Последующие реформы в области суда, местного управления, образования, военной службы расширяли права крестьянства: кре­стьянин мог быть избран в присяжные заседатели новых судов, в органы земского самоуправления, ему открывался доступ в средние и высшие учебные заведения. Конечно, этим полностью не снима­лась сословная неравноправность крестьянства. Оно продолжало оставаться низшим, податным, сословием. Крестьяне обязаны были нести подушную и разного рода другие денежные и натуральные повинности, подвергались телесным наказаниям, от которых были освобождены другие, привилегированные, сословия.

Со дня обнародования Манифеста 19 февраля 1861 г. предусмат­ривалось ввести в селениях бывших помещичьих крестьян в девяти­месячный срок «крестьянское общественное управление». Оно было введено в течение лета 1861 г. За образец было взято крестьянское самоуправление в государственной деревне, созданное в 1837- 1841 гг. реформой П. Д. Киселева.

Вводились следующие сельские и волостные органы управления. Первоначальной ячейкой являлось сельское общество, которое ранее составляло имение помещика. Оно могло состоять из одного или нескольких селений или части селения. Сельское общество (общи­ну) объединяли общие хозяйственные интересы - общие угодья и общие обязательства перед помещиком. Сельское управление здесь состояло из сельского схода, представленного всеми дворохозяевами, и избираемых на 3 года сельского старосты, его помощника и сборщика податей. Кроме них, сельский сход нанимал сельского писаря, назначал или избирал смотрителя запасного хлебного ма­газина, лесных и полевых сторожей. На сельском сходе выбирались и представители на волостной сход из расчета один от 10 дворов. Дворохозяину дозволялось послать на сельский сход вместо себя кого-либо из своей семьи. К участию в делах сельского схода не допускались дворохозяева, находившиеся под следствием и судом, отданные под надзор общества, а также выкупившие досрочно свои наделы и тем самым выделившиеся из общины. Сельский сход ведал вопросами общинного землепользования, раскладкой государст­венных и земских повинностей, имел право удалять из общества «вредных и порочных членов», устранять от участия в сходе на три года тех, кто совершил какие-либо проступки. Решения схода имели законную силу, если за них высказало

сь большинство присутство­вавших на сходе. Несколько смежных сельских обществ, в которых числилось в общей сложности от 300 до 2000 крестьян мужского пола, составляли волость. Всего в бывших помещичьих селениях в 1861 г. было образовано 8750 волостей. Волостной сход выбирал на 3 года волостного старшину, его помощников и волостной суд в составе от 4 до 12 судей. Часто из-за неграмотности старшины ключевой фигурой в волости являлся служащий по найму схода волостной писарь. Волостной сход ведал раскладкой мирских по­винностей, составлением и проверкой рекрутских списков и оче­редностью рекрутской повинности. При рассмотрении рекрутских дел на сходе присутствовали назначаемые в рекруты юноши и их родители. Волостной старшина, как и сельский староста, выполнял ряд административно-хозяйственных функций: следил за «поряд­ком и благочинием» в волости; в его обязанность входило задержа­ние бродяг, дезертиров и вообще всех «подозрительных» лиц, «пресечение ложных слухов». Волостной суд рассматривал крестьянские имущественные тяжбы, если размер претензий не превышал 100 рублей, дела по маловажным проступкам, руководствуясь нор­мами обычного права. Он мог приговаривать к 6 дням общественных работ, штрафу до 3 рублей, содержанию в «холодной» до 7 дней или к наказанию розгами до 20 ударов. Все дела велись им устно, лишь, вынесенные приговоры записывались в «Книгу решений волостного суда». Сельские старосты и волостные старшины обязаны были беспрекословно выполнять требования «установленных властей»: мирового посредника, судебного следователя, представителя полиции.

Важную роль в проведении в жизнь крестьянской реформы на местах играл созданный летом 1861 г. институт мировых посредни­ков, на которых были возложены многочисленные посреднические и административные функции: проверка, утверждение и введение уставных грамот (определявших пореформенные повинности и поземельные отношения крестьян с помещиками), удостоверение выкупных актов при переходе крестьян на выкуп, разбор споров 1 между крестьянами и помещиками, утверждение в должности сель­ских старост и волостных старшин, надзор за органами крестьян­ского самоуправления.

Мировые посредники назначались Сенатом из местных потом­ственных дворян-землевладельцев по представлению губернаторов 1 совместно с губернскими предводителями дворянства. На губернию приходилось от 30 до 50 мировых посредников, а всего их было назначено 1714. Соответственно столько же было создано и мировых I участков, состоявших каждый из 8-10 волостей. Мировые посред­ники были подотчетны уездному съезду мировых посредников (иначе - «мировому съезду»), а съезд - губернскому по крестьян­ским делам присутствию. Однако закон предоставлял относитель­ную самостоятельность мировым посредникам и независимость от местной администрации. Мировые посредники призваны были проводить правительственную линию - учитывать, прежде всего, государственные интересы, пресекая корыстные поползновения откровенных крепостников, и требовать от них строго придержи­ваться рамок закона. На практике мировые посредники в своембольшинстве не были «беспристрастными примирителями» разно­гласий между крестьянами и помещиками. Будучи сами помещи­ками, мировые посредники защищали, в первую очередь, I помещичьи интересы, иногда идя даже на нарушения закона. Однако среди мировых посредников были и представители либе­рально-оппозиционного дворянства, критиковавшие несправедли­вые условия реформы 1861 г. и выступавшие за дальнейшие преобразования в стране. Наиболее либеральным был состав миро­вых посредников, избранных на первое трехлетие (мировые посред­ники «первого призыва»). Среди них были декабристы А. Е. Розен и М. А. Назимов, петрашевцы Н. С. Кашкин и Н. А. Спешнев, пи­сатель Л. Н. Толстой и известный хирург Н. И. Пирогов. Немало и других мировых посредников добросовестно исполняли свой долг, придерживаясь рамок закона, за что навлекли на себя гнев местных помещиков-крепостников. Однако вскоре все они были удалены со своих должностей или сами подали в отставку.

Центральное место в реформе занимал вопрос о земле. Изданный закон исходил из принципа признания за помещиками права собственности на всю землю в их имениях, в том числе и на крестьянскую надельную, а крестьяне объявлялись лишь пользова­телями этой земли, обязанными отбывать за нее установленные «Положениями» повинности (оброк или барщину). Чтобы стать собственником своей надельной земли, крестьянин должен был выкупить ее у помещика.

Во время подготовки реформы, как уже отмечалось выше, был, отвергнут принцип безземельного освобождения крестьян. Полное обезземеление крестьян было и экономически невыгодной и соци­ально опасной мерой: лишая помещиков и государство возможности получать прежние доходы с крестьян, оно создало бы многомилли­онную массу безземельного пролетариата, что грозило всеобщим крестьянским восстанием. На это неоднократно указывали в своих проектах помещики и в донесениях представители местной власти. Правительство не могло не считаться и с тем, что требование предоставления земли стояло на первом плане в крестьянском движении предреформенных лет.

Но если полное обезземеление крестьян в силу указанных соображений было невозможно, то и наделение их достаточным количеством земли, которое поставило бы крестьянское хозяйство в независимое положение от помещичьего, было невыгодно поме­щику. Поэтому разработчики закона определили такие нормы надела, которые в силу их недостаточности привязали бы кресть­янское хозяйство к помещичьему путем неизбежной для кресть­янина аренды земли у своего бывшего барина. Отсюда и явились на свет пресловутые «отрезки» от крестьянских наделов, составив­шие в среднем по стране свыше 20% и достигавшие в некоторых губерниях 30-40% от их дореформенных размеров.

При определении норм крестьянских наделов учитывались осо­бенности местных природных и экономических условий. Исходя из этого, вся территория Европейской России была разделена на три полосы -нечерноземную, черноземную и степную, а «полосы», в свою очередь, делились на «местности» (от 10 до 15 в каждой «полосе»). В нечерноземной и черноземной «полосах» устанавли­вались «высшая» и «низшая» (Уз «высшей») нормы наделов, а в степной - одна так называемая «указная» норма. Закон предусмат­ривал отрезку от крестьянского надела в пользу помещика, если дореформенные его размеры превышали «высшую» или «указную» нормы, и прирезку, если он не достигал «низшей» нормы. Разрыв между «высшей» и «низшей» нормами (в три раза) приводил на практике к тому, что отрезки стали правилом, а прирезки - исключением. В то время как отрезка по отдельным губерниям была произведена у 40-65% крестьян, прирезка коснулась только 3- 15% крестьян. При этом размер отрезанных от надела земель в десятки, раз превысил размеры прирезанных земель к наделу. Впро­чем, прирезка оказалась, в конечном счете, даже выгодна помещикам: она доводила надел до определенного минимума, необходимого для сохранения крестьянского хозяйства, и в большинстве случаев была связана с увеличением повинностей. Кроме того, законом разреша­лась отрезка от крестьянских наделов и в тех случаях, когда у помещика оказывалось менее 1/3 земли по отношению к крестьян­ской надельной (а в степной полосе - менее ½) или когда помещик предоставлял крестьянам бесплатно («в дар») ¼ «высшей» нормы надела.

Тяжесть отрезков для крестьян заключалась не только в их размерах. Особое значение имело то, какие земли попадали в отрезку. Хотя законом было запрещено отрезать пахотные земли, но получалось так, что крестьяне лишались наиболее необходимых им угодий (лугов, выгонов, водопоев), без которых невозможно было нормальное ведение хозяйства. Крестьянин вынужден был арендовать эти «отрезные земли». Отрезки превратились таким образом в руках помещиков в весьма эффективное средство нажима на крестьян и базисом отработочной системы ведения помещичьего хозяйства (см. подробно об этом в гл. III).

Землевладение крестьян было «утеснено» не только в результате отрезков от наделов, но и чересполосицей, лишением крестьян лесных угодий (лес включался в состав крестьянского надела лишь в некоторых северных губерниях). При крепостном праве земле­пользование крестьян не ограничивалось предоставленными им наделами. Крестьяне пользовались бесплатно также выгонами по­мещика, получали разрешение пасти скот в помещичьем лесу, по скошенному лугу и убранному помещичьему полю. С отменой крепостного права крестьяне могли пользоваться этими помещичь­ими угодьями уже за дополнительную плату. Закон предоставлял помещику право переносить крестьянские усадьбы на другое место, а до перехода крестьян на выкуп обменивать их наделы на свою землю, если на крестьянском наделе открывались какие-нибудь полезные ископаемые или эта земля оказывалась необходимой помещику для его хозяйственных нужд. Таким образом, получив надел, крестьянин еще не становился его полноправным хозяином.

При переходе на выкуп крестьянин получал наименование «крестьянина-собственника». Однако земля предоставлялась не от­дельному крестьянскому двору (за исключением крестьян западных губерний), а общине. Общинная форма землевладения исключала для крестьянина возможность продать свой надел, а сдача послед­него в аренду ограничивалась пределами общины.

При крепостном праве некоторая часть зажиточных крестьян имела собственные покупные земли. Закон тогда запрещал крепостным крестьянам производить покупки недвижимости на свое имя, поэтому они совершались на имя их помещиков. Помещики в силу этого становились юридическими собственниками этих земель. Только в семи губерниях Нечерноземья покупных земель у поме­щичьих крестьян насчитывалось 270 тыс. десятин. При проведении реформы многие помещики пытались завладеть ими. Документы архивов отражают полную драматизма борьбу крестьян за свои покупные земли. Далеко не всегда результаты тяжебных дел оказы­вались в пользу крестьян.

Для ограждения интересов мелкопоместного дворянства особые «правила» устанавливали для него ряд льгот, что создавало еще более тяжелые условия для крестьян в этих имениях. Мелкопоместными считались владельцы, имевшие менее 21 души мужского пола. Таковых числилось 41 тыс., или 42% от общего числа поместного дворянства. У них находилось в общей сложности 340 тыс. душ крестьян, что составляло около 3% всего крепостного населения. На одно мелкопоместное владение приходилось в среднем по 8 душ крестьян. Особенно много таких мелких помещиков было в Ярос­лавской, Костромской и Смоленской губерниях. В них насчитыва­лись десятки тысяч дворянских семей, владевших от 3 до 5 душ крепостных. Таким помещикам предоставлялось право вовсе не наделять крестьян землей, если к моменту отмены крепостного права они ею не пользовались. Также эти помещики не обязаны были прирезывать крестьянам землю, если их наделы были меньше низшей нормы. Крестьянам, принадлежавшим этим владельцам и вовсе не получившим надела, предоставлялось право переселиться на казенные земли с пособием от казны для обзаведения хозяйством. Наконец, мелкопоместный владелец мог передать крестьян с их полевыми наделами в казну, за что получал вознаграждение в сумме 17 годовых оброков, взимаемых им со своих крестьян.

Наиболее обделенными оказались «крестьяне-дарственники», получившие «нищенские», или, как их называли, «сиротские», наделы. Таких крестьян насчитывалось 461 тыс. мужского пола. «В да

р» им было предоставлено 485 тыс. десятин - по 1,05 десятины на душу. Более ¾ дарственников находилось в южных степных, поволжских и центрально-черноземных губерниях. Формально, по закону, помещик не мог принудить крестьянина взять дарственный надел. Но нередко крестьяне оказывались поставленными в такие условия, когда они были вынуждены соглашаться на дарственный надел, даже требовать его, если их дореформенный надел прибли­жался к низшей норме, а платежи за землю превосходили ее рыночную стоимость. Получение дарственного надела освобождало от высоких выкупных платежей, дарственник полностью порывал с помещиком. Но перейти «на дар» крестьянин мог только с согласия своего помещика. Стремление перейти «на дар» преимущественно проявлялось в малонаселенных многоземельных губерниях и осо­бенно в первые годы проведения реформы, когда рыночные и арендные цены на землю там были сравнительно невелики. К получению дарственного надела особенно стремились зажиточные крестьяне, имевшие свободные денежные средства для покупки земель. Именно эта категория дарственников смогла наладить предпринимательское хозяйство на покупной земле. Большинство же дарственников проиграли и оказались в бедственном положении. В 1881 г. министр внутренних дел Н. П. Игнатьев писал, что дарственники дошли до крайней степени нищеты, так что «земства вынуждены были им оказывать ежегодные денежные пособия на прокормление, и со стороны этих хозяйств поступают ходатайства о переселении их на казенные земли с пособием от правительства».

В итоге 10 млн. душ мужского пола бывших помещичьих крестьян получили 33,7 млн. десятин земли, а помещики сохранили за собой количество земли в 2,5 раза превосходившее надельную крестьянскую. 1,3 млн. душ мужского пола (все дворовые, часть дарственников и крестьян мелкопоместных владельцев) фактически оказались безземельными. Надел остальных крестьян фактически составил в среднем 3,4 десятины на душу, в то время как для нормального обеспечения жизненного уровня за счет земледелия, по расчетам тогдашнего статистика Ю. Ю. Янсона, требовалось (в зависимости от условий различных районов) от 6 до 8 десятин на душу.

Наделение крестьян землей носило принудительный характер: помещик обязывался предоставить надел крестьянину, а крестьянин взять его. По закону до 1870 г. крестьянин не мог отказаться от надела. Но и по истечении этого срока право отказа от надела было обставлено условиями, сводившими его на нет: он должен был полностью рассчитаться с податями и повинностями, в том числе с рекрутской. В итоге после 1870 г. в течение последующих 10 лет смогли отказаться от своих наделов всего 9,3 тыс. душ мужского пола.

«Положение о выкупе» допускало выход крестьянина из общи­ны, но он был крайне затруднен: необходимо было уплатить за год вперед оброк помещику, казенные, мирские и прочие сборы, погасить недоимки и т. д. Поэтому выход из общины, связанный с большими материальными расходами, могли осуществить лишь зажиточные крестьяне, а для остальных он практически был невозможен. Закон предусматривал до перехода крестьян на выкуп, т. е. на период временнообязанного состояния, отбывание ими за предоставленную землю повинности в виде барщины и оброка. Размеры того и другого фиксировались в законе. Если для барщин­ных имений устанавливалась единая норма барщинных дней(40 дней мужских и 30 женских за один душевой надел), то для оброчных размеры повинности определялись в зависимости от промысловых и торговых «выгод» крестьян. Закон устанавливал следующие нормы оброка: за «высший» надел в промышленных губерниях - 10 руб., в имениях, находившихся в пределах 25 верст от Петербурга и Москвы, он повышался до 12 руб., а в остальных был определен в размере 8-9 руб. с души мужского пола. В случае близости имения к железной дороге, судоходной реке, к торгово-промышленному центру помещик мог ходатайствовать об увеличении размера оброка.

По закону нельзя было повышать оброк выше дореформенного, если не увеличивался земельный надел. Однако закон не предус­матривал уменьшения оброка в связи с сокращением надела. В результате отрезки от крестьянского надела происходило фактиче­ское увеличение оброка в расчете на 1 десятину. «Какое же это улучшение быта? Оброк-то на нас оставили прежний, а землю обрезали», - горько сетовали крестьяне. Установленные законом нормы оброка превосходили доходность с земли, особенно в нечер­ноземных губерниях, хотя формально считалось, что это - плата за предоставленную в надел крестьянам землю. Реально же это была плата за личную свободу.

Несоответствие между оброком и доходностью с надела усугуб­лялось и так называемой системой «градаций». Суть ее заключалась в том, что половина оброка приходилась на первую десятину надела, четверть - на вторую, а другая четверть раскладывалась на осталь­ные десятины. Система «градаций» преследовала цель установить максимум повинностей за минимальный надел. Она распространя­лась также и на барщину: половина барщинных дней отбывалась за первую десятину, четверть - за вторую, другая четверть - за ос­тальные десятины. 2/3 барщинных работ отбывалось летом и 1/3 - зимой. Летний рабочий день составлял 12, а зимний - 9 часов. При этом вводилась «урочная система»: устанавливался определенный объем работ («урок»), который крестьянин обязан, был выполнить в течение рабочего дня. Однако вследствие массового плохого исполнения барщинных работ в первые годы после реформы бар­щина оказалась настолько неэффективной, что помещики стали быстро переводить крестьян на оброк. Только за 1861-1863 гг. удельный вес барщинных крестьян сократился с 71 до 33%.

Как уже было отмечено выше, завершающим этапом крестьян­ской реформы являлся перевод крестьян на выкуп, однако закон 19 февраля 1861 г. никакого окончательного срока завершения такого перевода не устанавливал.

В 9 губерниях Литвы, Белоруссии и Правобережной Украины (Виленской, Ковенской, Гродненской, Минской, Могилевской, Витебской, Киевской, Подольской и Волынской) правительство указами 1 марта, 30 июля и 2 ноября 1863 г. сразу перевело крестьян на обязательный выкуп, а также сделало ряд существенных уступок: крестьянам были возвращены отрезанные от их наделов земли, а повинности снижены в среднем на 20%. Эти меры исходили из стремления царского правительства, в условиях вспыхнувшего в январе 1863 г. восстания в Польше привлечь на свою сторону литовское, белорусское и украинское крестьянство в борьбе со шляхетским национально-освободительным движением и вместе с тем внести «успокоение» в крестьянскую среду.

Иначе дело обстояло в 30 великороссийских, малороссийских и новороссийских губерниях. Здесь перевод крестьян на выкуп занял более двух десятилетий. Лишь 28декабря 1881 г. было издано «Положение», предусматривавшее перевод остававшихся еще на временнообязанном положении крестьян на обязательный выкуп, начиная с 18 января 1883 г. Одновременно был принят указ о снижении на 12% выкупных платежей с крестьян, ранее перешед­ших на выкуп. К 1881 г. временнообязанных крестьян по отноше­нию ко всем бывшим помещичьим крестьянам оставалось всего 15%. Перевод их на выкуп был завершен к 1895 г. В итоге на 1 января 1895 г. на выкуп были переведены 9159 тыс. душ мужского пола крестьян в местностях с общинным землевладением и 110 тыс. домохозяев с подворным землевладением. Было заключено в общей сложности 124 тыс. выкупных сделок, из них 20% по обоюдному соглашению с помещиками, 50% -по одностороннему требова­нию помещиков и 30% - «правительственной мерой», т. е. перево­дом на обязательный выкуп.

В основу выкупа была положена не реальная, рыночная цена земли, а феодальные повинности, т. е. крестьянам пришлось пла­тить не только за наделы, но и за свою свободу - утрату помещиком крепостного труда. Размер выкупа за надел определялся путем так называемой «капитализации оброка». Суть ее заключалась в следу­ющем. Годовой оброк приравнивался к 6% с капитала х (именно такой процент начислялся ежегодно по вкладам в банк). Таким образом, если крестьянин уплачивал оброк с 1 души мужского пола в размере 10 руб. в год, то выкупная сумма х составляла: 10 руб. : 6% х 100%=166 руб. 67 коп.

Дело выкупа взяло на себя государство путем проведения «вы­купной операции». Для этого в 1861 г. было учреждено при Мини­стерстве финансов Главное выкупное учреждение. Выкупная операция заключалась в том, что казна выплачивала помещикам сразу деньгами или ценными процентными бумагами 80% выкупной суммы, если крестьяне имения получали по норме «высший» надел, и 75%, если им предоставлялся надел менее «высшего». Остальные 20-25% выкупной суммы (так называемый «дополнительный пла­теж») крестьяне выплачивали непосредственно помещику - сразу или в рассрочку, деньгами или отработками (по обоюдной догово­ренности). Выкупная сумма, уплачиваемая государством помещику, рассматривалась какпредоставленная крестьянам «ссуда», которая потом взыскивалась с них в качестве «выкупного платежа» в размере 6% от этой «ссуды» ежегодно в течение 49 лет. Нетрудно определить, что за предстоящие почти полвека, на которые растягивались выкупные платежи, крестьяне должны были уплатить до 300% первоначальной выкупной суммы. Рыночная цена отведенной в надел крестьянам земли составляла в 1863-1872 гг. 648 млн. руб., а выкупная сумма за нее составила 867 млн. руб.

Проведение государством выкупа крестьянских наделов в цен­трализованном порядке решало ряд важных социальных и эконо­мических задач. Правительственный кредит обеспечивал помещикам гарантированную уплату выкупа и вместе с тем избавлял их от непосредственного столкновения с крестьянами. Одновремен­но решалась и проблема возврата казне помещичьего долга в размере 425 млн. руб., взятых помещиками под залог крепостных душ. Эти деньги были вычтены из выкупной суммы. Кроме того, выкуп оказался выгодной для государства операцией. По официальным статистическим данным, с 1862 по 1907 гг. (до момента отмены выкупных платежей) бывшие помещичьи крестьяне выплатили казне 1 540,6 млн. руб. (и еще оставались ей должны). Кроме того, они уплатили в виде оброка самим помещикам за период своего временнообязанного положения 527 млн. руб.

Хотя выкуп и дорого обошелся крестьянству, он, несомненно, способствовал развитию в стране капиталистических отношений. Из-под власти помещика крестьянин попадал под власть денег, в условия товарного производства. Перевод крестьян на выкуп озна­чал окончательное отделение крестьянского хозяйства от помещичьего. Выкуп не только способствовал более интенсивному проникновению товарно-денежных отношений в крестьянское хо­зяйство, но и давал помещику денежные средства для перевода своего хозяйства на капиталистические основы. В целом реформа 1861 г. создала благоприятные условия для постепенного перехода от феодального помещичьего хозяйства к капиталистическому.

ОТВЕТ КРЕСТЬЯН НА РЕФОРМУ

Обнародование «Положений» 19 февраля 1861 г., содержание которых обмануло надежды крестьян на «полную волю», вызвало взрыв крестьянского протеста весной 1861 г. За первые пять месяцев 1861 г. произошло 1340 массовых крестьянских волнений, всего же за год -1859 волнений. Более половины их (937) было усмирено военной силой. Фактически не было ни одной губернии, в которой в большей или меньшей степени не проявился бы протест крестьян против невыгодных для них условий дарованной «воли». Продолжая уповать на «доброго» царя, крестьяне никак не могли поверить, что от него исходят такиезаконы, которые на два года оставляют их фактически в прежнем подчинении у помещика, вынуждают испол­нять ненавистную барщину и платить оброки, лишают их значи­тельной части прежних наделов, а предоставленные им земли объявляют дворянской собственностью. Одни считали обн
ародо­ванные «Положения» поддельным документом, который был со­ставлен помещиками и договорившимися с ними заодно чиновниками, скрывшими настоящую, «царскую волю», другие же пытались отыскать эту «волю» в некоторых непонятных, потому по-разному толкуемых, статьях царского закона. Появлялись и подложные манифесты о «воле».

Наибольший размах крестьянское движение приняло в ценрально-черноземных губерниях, в Поволжье и на Украине, где основная масса помещичьих крестьяннаходилась на барщине и аграрный вопрос был наиболее острым. Большой общественный резонанс в стране вызвали восстания в начале апреля 1861 г. в селах Бездна (Казанская губерния) и Кандеевка (Пензенская губерния), в которых приняли участие десятки тысяч крестьян. Требования крестьян сводились к ликвидации феодальных повинностей и по­мещичьего землевладения («на барщину не пойдем, и оброков платить не будем», «земля вся наша»). Восстания в Бездне и Кандеевке закончились расстрелами крестьян: сотни их были убиты и ранены. Руководитель восстания в с. Бездна Антон Петров был предан военному суду и расстрелян.

Весна 1861 г.- высшая точка крестьянского движения в начале проведения реформы. Недаром министр внутренних дел П. А. Ва­луев в своем отчете царю назвал эти весенние месяцы «самым критическим моментом дела». К лету 1861 г. правительству с помощью крупных воинских сил (в подавлении крестьянских вол­нений участвовали 64 пехотных и 16 кавалерийских полков и 7 отдельных батальонов), путем расстрелов и массовых сечений роз­гами удалось отбить волну крестьянских выступлений.

Хотя летом 1861 г. и наметился некоторый спад крестьянского движения, число волнений еще было достаточно велико: 519 в течение второй половины 1861 г. - значительно больше, чем в любом из предреформенных годов. Кроме того, осенью 1861 г. крестьянская борьба приняла и иные формы: массовый характер приняли порубки крестьянами помещичьего леса, участились отка­зы от уплаты оброка, но особенно широкие размеры принял крестьянский саботаж барщинных работ: из губерний поступали донесения о «повсеместном неисполнении барщинных работ», так что в ряде губерний до трети и даже половины помещичьей земли осталось в тот год необработанной.

В 1862 г. поднялась новая волна крестьянского протеста, свя­занная с введением уставных грамот. Более половины уставных грамот, не подписанные крестьянами, были навязаны им силой. Отказ от принятия уставных грамот часто выливался в крупные волнения, численность которых в 1862 г. составила 844. Из них 450 выступлений были усмирены с помощью военных команд. Упорный отказ от принятия уставных грамот был вызван не только невыгод­ными для крестьян условиями освобождения, но и распространив­шимися слухами о том, что в ближайшее время будет дарована царем новая, «настоящая» воля. Срок наступления этой воли («срочный» или «слушный час») большинство крестьян приурочивало к 19 февраля 1863 г.- ко времени окончания введения в действие «Положений» 19 февраля 1861 г. Сами эти «Положения» крестьяне рассматривали как временные (как «первую волю»), которые по истечении двух лет будут заменены другими, предоставляющими крестьянам без­возмездно «не урезанные» наделы и полностью избавляющими их от опеки помещиков и местных властей. Среди крестьян распространилось убеждение о «незаконности» уставных грамот, которые они считали «выдумкой бар», «новой кабалой», «новым крепостным правом». Вследствие этогоАлександр II дважды выступал перед представителями крестьянства, чтобы рассеять эти иллюзии. Во время своей поездки в Крым осенью 1862 г. он заявил крестьянам, что «иной воли не будет, кроме той, какая дана». 25 ноября 1862 г. в речи, обращенной к собранным перед ним волостным старшинам и сельским старостам Московской губернии, он говорил: «После 19 февраля будущего года не ожидать никакой новой воли и никаких новых льгот... Не слушайте толков, которые между вами ходят, и не верьте тем, которые вас будут уверять в другом, а верьте одним моим словам». Характерно, что в крестьянской массе продолжала сохраняться надежда на «новую волю с переделом земли». Спустя 20 лет эта надежда вновь возродилась в виде слухов о «черном переделе» земель.

Крестьянское движение 1861-1862 гг., несмотря на его размах и массовость, выливалось в стихийные и разрозненные бунты, легко подавляемые правительством. В 1863 г. произошло 509 волнений, причем большинство из них-в западных губерниях. С 1863 г. крестьянское движение резко идет на убыль. В 1864 г. произошло 156 волнений, в 1865 г.-135, в 1866 г.-91, в 1867 г.-68, в 1868г.-60, в 1869г.-65 и в 1870г.-56. Изменился и их характер. Если сразу после обнародования «Положений» 19 февраля 1861 г. крестьяне с немалым единодушием заявили протест против осво­бождения «по-дворянски», то теперь они больше сосредоточили внимание на частных интересах своей общины, на использовании возможностей легальных и мирных форм борьбы, чтобы добиться наилучших условий для организации хозяйства.

Крепостное право, или крепостничество, - крайнее, наиболее полное и грубое проявление крестьянской несвободы при феодализме. Оно высшая степень личной и экономической зависимости, которая выражалась в прикреплении крестьян к земле, запрете покидать имение помещика и даже по своему желанию обменять надел в пределах феодальной вотчины. Всевластие феодалов, самодурство, жестокость и изощренность в унижении и попрании человеческого достоинства крестьян ярко показала литература конца XVIII - первой половины XIX в. Так, А. Н. Радищев «В путешествии из Петербурга в Москву», клеймя алчность помещиков, спрашивал: «Что крестьянину мы оставляем? То, чего отнять не можем, - воздух». Крепостное право установилось в России достаточно поздно, в середине XVII в., и поначалу не имело такого уродливого, рабского характера, которое оно приобрело во второй половине XVIII - первой половине XIX в. В 1649 г. Соборное уложение законодательно оформило прикрепление крестьян к земле. Именно с этого момента крепостничество стало социально-правовой и экономической основой жизни страны.

Однако путь к нему был долгим. Уже в XI-XIII вв. на Руси существовали группы населения, попадавшие в зависимость, напоминавшую крепостническую. Это закупы, взявшие взаймы у феодала семена, хлеб, орудия труда и не расплатившиеся, а также смерды, жившие в хозяйствах и на землях князей. Крестьяне до конца XV в. могли свободно переходить из одного феодального владения в другое. Воспользоваться этим правом крестьянам не всегда было просто и легко. «Живя за феодалом», т. е. на земле его вотчины или поместья, крестьяне длительно, порой из поколения в поколение, обрабатывали один и тот же участок земли. Они становились «старожильцами». У них сложились крепкие хозяйства, куда было вложено много труда отцов и дедов, их прочно связывали с господином нити личных и хозяйственных отношений. Такими крестьянами феодалы дорожили и, являясь их патронами, защищали от неприятельских набегов, от посягательств других господ. Разорвать налаженные связи крестьянину было сложно. В течение XV в. постепенно ущемлялось право перехода отдельных групп крестьян. Уйти от феодала, «отказаться» было легче осенью, когда урожай был собран, озимый сев закончен, выплачены требуемые платежи. Покидая господина, крестьянин был обязан погасить все долги и ссуды, полученные от него. Поэтому сложился обычай отпускать крестьян поздней осенью, незадолго до и после Юрьева дня - 26 ноября. Этот срок узаконил Судебник 1497 г. как единственный срок перехода крестьян, которые должны были уплатить феодалу компенсацию за уход - пожилое. «А хрестьяном отказыватися из волости в волость, из села в село один срок в году, за неделю до Юрьева дни и неделю после Юрьева дни осеннего». Так был сделан первый шаг к закрепощению крестьян. Судебник 1550 г. подтвердил это правило, увеличив немного размер пожилого.

Следующий шаг был сделан в 80-90-е гг. XVI в. Страна переживала настоящий хозяйственный кризис, явившийся результатом опричнины и длительной Ливонской войны. Крестьяне голодали, разорялись, покидали насиженные места, закон о выходе в Юрьев день не соблюдался. Феодалы в такой обстановке переманивали крестьян, насильственно вывозили их друг у друга. Правительство, защищая интересы господ, в отдельные годы, с 1581 по 1592 г., «заповедало», т. е. запрещало, переход крестьян, как предусматривал Судебник 1550 г. Крестьяне, ушедшие в такой «заповедный» год, считались беглыми, их разыскивали и возвращали назад. С 1592-1593 гг. крестьянам запрещалось уходить от своих господ даже в Юрьев день. Народ отметил этот важный рубеж своей жизни пословицей: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!» В 1597 г. царским указом устанавливались «урочные лета»: в течение 5 лет господин, заявив о бежавших от него крестьянах, мог разыскивать их.

События Смутного времени начала XVII в., нашествие польских и шведских войск подорвали экономику страны. В этот период законы о прикреплении крестьян и урочных годах фактически не действовали. Только в 1619 г. правительство восстановило 5-летний срок для розыска беглых крестьян. В 20-40-е гг. XVII в. средние и мелкопоместные дворяне требовали от правительства увеличить срок. Борьба за крестьянские рабочие руки в обстановке демографического спада (см. Демография историческая) обострилась настолько, что крупные землевладельцы захватывали крестьян у своих собратьев силой и оружием. В конце 30-х - начале 40-х гг. правительство удлинило урочные годы до 10 лет для бежавших и до 15 лет для вывезенных крестьян. Однако феодалы требовали отменить урочные лета вообще. Их настойчивые просьбы о вечном прикреплении крестьян к вотчине и поместью, о бессрочном сыске удовлетворило Соборное уложение 1649 г. Оно стало заключительным аккордом в полуторавековом процессе закрепощения крестьян.

В результате власть господина над личностью крестьянина непомерно возросла. С последней четверти XVII в. распространилась продажа крестьян без земли. Петр I указом от 1721 г. попытался пресечь распродажу крестьян «яко скотов», но помещики не выполняли его. В своем имении каждый помещик был всевластен, он устанавливал внутривотчин-ный распорядок, регламентировал систему эксплуатации - оброчную или барщинную и ее нормы, судил крестьян, вмешивался в их жизнь, решая, кого отдать в рекруты или кого на ком женить. Кроме того, помещики добились от правительства права неугодных им дворовых людей и крестьян ссылать в Сибирь (1760), отдавать в каторжные работы (1765) или в смирительные дома (1775). Малейший протест крестьян жесточайше карался. Помещик нес наказание только в случае смерти крестьян от его истязаний. Более 200 лет длилось для крестьян помещичье иго, подавлявшее свободу передвижения, хозяйственную инициативу, формировавшее рабскую психологию и отучавшее принимать решения. Реформа 1861 г. уничтожила крепостное право, сохранив его пережитки в аграрной экономике и социальной психологии крестьян (см. Александр II и реформы 60-70-х гг. XIX в.).

Прикрепление развивалось двумя путями - внеэкономическим и экономическим (кабальным). В XVI веке существовало две основные категории крестьян - старожильцы и новоприходцы.

Первые вели своё хозяйство и в полном объёме несли свои повинности, составляя основу феодального хозяйства. Феодал стремился закрепить их за собой, предотвратить переход к другому хозяину. При уходе от феодала крестьяне должны были выплачивать «пожилое» - денежный взнос, компенсирующий землевладельцу потерю рабочих рук. Вторые, как вновь прибывшие не могли полностью нести бремя повинностей и пользовались определёнными льготами, получали займы и кредиты. Их зависимость от хозяина была долговой, кабальной.

По форме зависимости крестьянин мог быть половником (работать за половину урожая) или серебряником (работать за процент).

«Чёрные» посадские люди проживали на земле, являющейся собственностью государственной казны и в полной мере несли государственное тягло, налагаемое на городскую общину. Принадлежавшие им земельные участки они могли продавать или закладывать другим чернотягловым людям. Однако большая часть посадских земель захватывалась и скупалась церковными, светскими феодалами и служилыми людьми из приказной системы.

Прикрепление крестьян к земле началось значительно раньше. Уже в XIV веке междукняжеских договорах записывалось обязательство не переманивать друг у друга чернотягловых крестьян. С середины XV века издаётся ряд грамот великого князя, в которых устанавливался единый для всех феодалов срок отпуска и приёма крестьян. В тех же грамотах указывалось на обязательство уплачивать за уходящего крестьянина определённую денежную сумму. Размер «пожилого» зависел от того, находился ли двор в степной или лесной полосе и от срока проживания.

Основным документом, закрепившим права землевладельцев на беглых крестьян и бобылей (одиноких безземельных крестьян, несущих сокращенные феодальные повинности; с введением подушной подати приравнены к крестьянам), стали переписные книги 1626 года.

Правовая база Судебника 1497 года, его цели и характерные черты

Основным источником общерусского права XV-XVII веков были великое княжество (царское) законодательство (жалованные, указные, духовные грамоты и указы), «приговоры» Боярской Думы, постановления Земских соборов, отраслевые расположения приказов.

Создаются новые сложные формы законодательства -- общерусские кодексы: Судебники, Соборное уложение, указные (уставные), в которых систематизировались нормы, не вошедшие в основной текст книги судебников: уставная книга разбойного приказа, указная книги Поместного и Земского приказов. А также новой формой законодательства частные акты - духовной грамоты, договоры («рады»), закрепляющие собственность на землю. «Новоуказные статьи» стали промежуточным приказом кодификации русского права в период между Судебником и Соборным Уложением (первая половина XVII века).

Первым юридическим актом, регулирующим прикрепление крестьян к земле стал Судебник 1497 года, статья 57, установившая правило Юрьева дня (определял и очень ограничивал срок перехода, уплата «пожилого»). Судебник составлен при Иване III в 1497 году. Возник центральный суд-суд бояр и окольничих, официально были запрещены взятки - «посулы», точно зафиксирован размер судебных пошлин Бояре теперь не могли отказывать «жалобнику» в суде.

В первом общероссийском («великокняжеском») судебнике 1497 года нашли применение нормы Русской Правды, обычного права, судебной практике и литовского законодательства.

Главной целью судебника было распределение юрисдикции, великого князя на всю территорию центрального государства, ликвидация правовых суверенитетов отдельных земель уделов и областей. К моменту принятия Судебника далеко не все отношения регулировались централизованно. Учреждая свои судебные инстанции, московская власть некоторое время была вынуждена идти на компромиссы: наряду с центральными судебными учреждениями и разъездными судами создавались смешанные («смесные») суды, состоящие из представителей центра и мест.

Если Русская Правда была сводом обычных норм и судебных прецедентов и своеобразным пособием для поиска нравственной и юридической истины («правды») то Судебник стал прежде всего «инструкцией» для организации судебного процесса («суда»).

Судебник 1497года (состоит из 68 статей (по мнению некоторых исследователей из 100 статей).

Ст. 1. Судить суд боярам и окольничим. А на суде должен быть у бояр и у окольничих дьяк. А посулов (взяток) боярам, окольничим, и дьяконам от суда и от жалобника не иметь. А судом не мстить и не угрожать никому.

Ст. 2. А которого жалобника управить будет нельзя, о таком говорить великому князю или отослать его к тому, кому подлежит ведать таких людей.

Ст. 57. А крестьянам отказываться из волости, из села в село, один срок в году, за неделю до Юрьева дни осеннего и неделю после Юрьева дни осеннего. Дворы пожилые платят за двор рубль, а в лесах полтина. О который поживет за кем год, да уходит от того владельца, и он платит четверть двора, а два года поживёт да пойдёт прочь, и он полдвора платит.

Отражая интересы господствующего класса феодалов, Судебник 1497 года стремился централизовать судопроизводство и судоустройство Русского государства. Судебные полномочия наместников по Судебнику 1497 года подчинялись контролю центральных органов власти. Высший судебным органом по-прежнему оставался боярский суд (ст.1). В Судебнике 1497 года разрабатывались процессуальные нормы земельных тяжб, то есть охранялась феодальная собственность на землю (ст.63). Введение в общегосударственном масштабе Юрьева дня (26 ноября) как единственного в году срока выхода крестьян укрепило крепостническую власть помещиков (ст.57) В обстановке обострения классовой борьбы в конце XV века Судебник 1497 года ввёл смертную казнь за убийство феодально-зависимыми людьми «своих государей» - феодалов (ст.9). Для особо опасных с точки зрения господствующего класса дел о «лихих» людях вводился «обыск», являвшийся зародышем следственного процесса. Кодификация норм русского права, проведённая в Судебнике 1497 года, активно содействовала укреплению русского централизованного государства.

Соборное уложение 1649 г. о крепостном праве

Никем не оспаривается тот факт, что решающую роль в деле закрепощения крестьян сыграло Соборное Уложение 1649 года.

В дореволюционной исторической литературе принято было рассматривать данный исторический документ только со стороны отмены урочных лет и установления других норм, касающихся сыска беглых крестьян.

Советская историография при изучении Соборного Уложения 1649 года принимала во внимание не только главу IX, которая была посвящена вопросам поиска беглых крестьян, но и другие части документа, что позволило установить, что Уложение касалось более широкого круга вопросов во взаимоотношениях между крестьянами и землевладельцами.

Наиболее крупной и радикальной реформой, произведенной Уложением 1649 года стало введение наследственного владения крестьянами для феодалов и потомственное прикрепление крестьян к своим хозяевам. Это означало потерю крестьянами свободы с момента рождения. Данные положения касались абсолютно всех категорий крестьян, в том числе бобылей и черносошных крестьян. В Уложении 1649 года было установлено правило, что все сделки с крестьянами подлежали обязательной регистрации.

Таким образом, как следует из вышеизложенного, крестьянин в русском праве того времени выступал как субъект права, который рассматривался неразрывно от своего имущества.

С введением в действие Соборного Уложения 1649 года сословно-классовая целостность крестьянского сословия замкнулась в четких рамках.

Крепостное право предусматривало две формы прикрепления крестьянина: к земле (или наделу) и к личности феодала. На протяжении веков соотношение данных форм постоянно менялось. В XVII веке преобладало прикрепление крестьянина к земле, впоследствии большее распространение получила вторая форма прикрепления. Развитость поместной системы в XVII веке обусловила распространение первого способа прикрепления крестьян, когда крестьянин считался органическим дополнением земельного надела, независимо от того, кому данный надел принадлежал. Поэтому у помещика имелись определенные права по распоряжению крестьянами только тогда, когда он выступал в качестве владельца поместья или вотчины.

Развитие законодательства о крепостном праве во второй половине XVII в.

Во второй половине XVII века сильно возросло значение крепостного акта в качестве правового основания для закрепощения крестьян. Учет крепостного населения производился на основании переписных книг, которые Соборным Уложением 1649 года были положены в качестве одного из важнейших оснований для прикрепления крестьян, так как потомственное закрепление крестьян за феодалами могло производиться только с их использованием.

Законодательное закрепление развития крепостного права происходило также путем принятия своеобразного кодекса сыска беглых крестьян, который имел вид "Наказа сыщикам" от 1683 года. В данном акте государственной власти отчетливо видно, что поиск беглых крестьян стал постоянной функцией органов государственной власти.

Если ранее до принятия Соборного Уложения 1649 года система сыска была разрозненна и подчинена поиску конкретного беглеца по челобитью владельца крестьянина, то с 1649 года сыск беглых крестьян становился обезличенным, следовательно, массовым и организованным на государственном уровне.

Во исполнение законоположений Соборного Уложения 1649 года с 1658 года во все уголки страны стали рассылаться заповедные грамоты, которые запрещали жителям принимать беглых крестьян. В случае ослушания укрывший беглого крестьянина получал штраф в размере 10 рублей, а пойманного крестьянина приговаривали к битью кнутом.

"Наказ сыщикам" 1683 года распространил действие нормы о наказаниях за укрывательство беглых крестьян на прошлые периоды, при этом наказанию отныне могли подлежать также помещики и владельцы вотчин.

Принадлежность беглых крестьян определялась на основании крепостей, зарегистрированных в приказах. Кроме того, старые крепости, не отраженные в приказах, оставались в силе, если они не оспаривались записанными крепостями. Если крепости отсутствовали, то владелец крестьянина определялся на основании писцовых и переписных книг.

Для пойманных беглых крестьян в ст. 34 "Наказа сыщикам" предусматривалось наказание, однако его вид установлен не был. Но применение пыток было ограничено только случаями, когда крестьянин во время побега совершал убийство помещиков или поджигал имения. Пытки могли применяться также в отношении крестьян, которые, будучи в бегстве, меняли свои имена.

В целом можно сказать, что "Наказ сыщикам" трансформировался в общероссийский кодекс из локальных и частных норм, что, в общем-то, отражает общую законодательную тенденцию того времени.

Обрести крепостное состояние могли не только крестьяне или холопы, но также военнопленные, которые после значительных военных кампаний служилыми людьми направлялись в свои поместья и вотчины. В правительственных указах и грамотах было санкционировано право служилых людей превращать военнопленных в крепостных, сыск которых в случае бегства возлагался на государство.

Одним из первых подобных указов был указ от 30 июля 1954 года, изданный после войны с Польшей. Крепостные акты на военнопленных регистрировались в приказе холопьего суда и приказных избах городов, где велись специальные полонные книги. Последующими государственными указами помещикам неоднократно указывалось на необходимость регистрации военнопленных. В связи с заключением мира с Польшей в 1686 году специальным указом было закреплено вечное право землевладельцев на крепостных из числа военнопленных.

Определенную роль в юридическом закреплении крепостной зависимости играли поручные записи.

Порука являлась древним институтом феодального права и представляла собой форму закрепления сделок между представителями господствующего класса. Наиболее широко порука использовалась на черносошных землях, так как общинная организация черносошного крестьянства способствовала организации поручительства. Кроме прикрепления крестьян порука имела и экономический смысл, так как в случае невыполнения обязательства, ответственности несли поручители. По Уложению 1649 года порука могла применяться в гражданском и уголовном судопроизводстве. Позднее она стала применяться при сыске беглых крестьян как средство против данного явления. Порука должна быть оформлена на пришлых людей согласно Новоуказным статьям 1669 года о татебных, разбойных и убийственных делах.

Несмотря на законодательное закрепление широкого круга полномочий феодалов в отношении своих крестьян, крестьянин все же имел некоторые права, которые, в первую очередь, касались владения и пользования своим наделом и хозяйством. Стоит сказать, что власть землевладельцев в пределах принадлежавших им вотчин и поместий законодательно не регулировалась, но от крайнего произвола хозяина крестьяне были немного защищены. Например, в Указе от 1682 года было сказано, что мурзам и татарским феодалам в ранее отобранных у них поместьях запрещено "угнетать" и "теснить" крестьян.