Внутренние противоречия продолжали раздирать и без того опустошенную империю, когда военачальник-варвар проложил себе дорогу к высшей власти. Он убивал каждого, кто становился у него на пути, даже близких друзей. Римская империя потеряла контроль над когда-то обширными западными провинциями из-за мятежей и яростных нападений варварских племен. В это смутное время появляется римский командующий, который надеется вернуть Риму былую славу. Но на его пути встает жестокий правитель-варвар. И звон их мечей даст отсчет концу империи .

Римляне и гунны

К 5 веку нашей эры из-за сотен лет непрерывных войн от Западной Римской империи осталась одна лишь тень . Империя погрузилась в глубокий хаос. Извне на нее давили бессчетные враги – варвары , стремящиеся завладеть ее землями. Но главное – это ужасная экономическая ситуация, империя не получала доходов, необходимых, чтобы содержать сильную армию и поддерживать государственное управление.

Без сильной армии Рим был беззащитен перед самыми многочисленными ордами варваров, которые империя когда-либо видела – , возглавляемых свирепым вождем .

Летописец 5 века Калинник вспоминал их жестокость: «Гунны стали так сильны, что смогли завоевать сотни городов. Это сопровождалось столькими убийствами и кровопролитиями, что невозможно было сосчитать трупы».

Гунны, кочевое племя с востока, опустошали то немногое, что осталось от империи.

На Западе больше не было государства , Запад просто распался на части. Было множество разных армий и сторон, боровшихся за власть, но самой власти не было.

Столица восточной части империи могла пережить нападение гуннов, а вот более слабая Западная империя стала главной целью их завоеваний и была вынуждена отдать провинцию Аттиле.

Паннония, 449 год н.э.

В бывших провинциях империи римляне теперь должны были уживаться с их правителями варварами – гуннами.

Римляне и варвары отличались друг от друга одеждой, прической, пристрастиями в пище и быту. Хотя к тому времени римляне и варвары попривыкли друг к другу, но вековая неприязнь никуда не делась.

Но один из римлян свободно чувствовал себя в этом бурном море и даже сумел извлечь для себя некие выгоды из правления Аттилы. Его звали .

Орест был римлянином и вырос он в захваченной гуннами Паннонии. Тем не менее, он стал одним из приближенных Аттилы .

Империя разваливалась, но римское происхождение Ореста и других уроженцев в Паннонии принесло им благосклонность Аттилы. Они римляне, ведь они говорят и ведут себя как римляне, эти люди были воспитаны в Риме, впитали его обычаи и культуры, они были настоящими римлянами и поступали так, как веками поступали их сограждане.

Орест, получивший римское образование, выделялся среди многих союзников-варваров и приближенных Аттилы. Скоро он занял заметный пост при дворе правителя.

Орест, несомненно, понимал, что Аттила оказался дальновидным политиком, который пытался связать гуннов и римлян брачными узами и политическим союзами, чтобы заложить на севере основы новой империи .

Постоянно находясь рядом с Аттилой, Орест не понаслышке узнал, сколь жестоким может быть правосудие варваров. Его римскую чувствительность было легко задеть.

Можно сказать, что римляне и варвары не понимали и не любили друг друга , им было нелегко относиться друг к другу с терпимостью. Эти разные народы с разной культурой должны были вместе жить и сотрудничать во многих важных делах, но они не принимали друг друга.

И хотя у Ореста вызывало отвращение, что варвары приносили в жертву своих врагов, о чувствовал, что правление Аттилы открывает ему пути к достижению собственных целей.

Орест, находясь при дворе Аттилы, видел, как тот пытался создать государство почти на пустом месте, и Орест понял, что это реальный шанс заново создать римскую державу , которую возглавил бы король, соединивший силы варваров и римлян, чтобы вернуть славу Риму времен его основателей.

Хотя Орест и служил варварам, он всегда оставался римлянином и считал себя и свой народ выше всех прочих. Он хотел вернуть былое величие империи.

Крушение могущества гуннов

В 453 году н.э. во время брачной ночи Аттилы его правлению неожиданно приходит конец , и это вскоре приведет к крушению могущества гуннов и их союзников-варваров.

невеста обнаружила его мертвым , как потом выяснилось, от кровоизлияния, и испугавшись, что ее обвинят в убийстве, провела всю ночь рядом с трупом.

Гундобад выбрал его, думая, что император сохранит ему верность. Понятно, что Глицерий должен был править в угоду Гундобаду, завися от его поддержки.

Теперь возле императора гораздо больше варваров, чем римлян. Армия Западной империи в основном, если не целиком, состояла из варваров. Вполне возможно, что там еще были исконно римские части, но когда мы читаем об этой армии, то видим, что в ней были арабы, германцы и много других иноземных воинов.

Во главе наемников Глицерия стоял варвар по имени . Он получил должность в охране императора во многом потому, что он проявил способности в военном деле и задатки лидера.

Именно таким Рим и обнаружил Орест, когда спустя несколько десятилетий странствий, наконец, явился туда. На первой встрече с Одоакром он не подозревал, насколько изменилась империя со времен ее былой славы.

От могущества Западной империи в 470 году н.э. почти ничего не осталось , но не все еще понимали, что она обречена , многим это виделось временной слабостью, результатом каких-то злосчастных ошибок, и казалось, все еще можно было исправить.

Дипломатический опыт Ореста позволил ему получить высокую должность в имперской армии. Но он удивился, увидев варвара Одоакра, который, не обладая такими же талантами, занимал то же положение.

Они оба были весьма честолюбивы. Они пережили очень суровые испытания: Орест служил при дворе кровожадного Аттилы, Одоакр был военным и позже в Риме буквально выкарабкался их нищеты, заняв высокое положение. Вероятно, именно честолюбие и немалые способности сделали их соперниками.

Каждый из них видел империю по-своему: один – глазами римлянина, другой – взором варвара. После многих лет, проведенных при дворе Аттилы, римлянин Орест стал военачальником римской армии, но в Италии он обнаруживает, что империя разваливается и уже почти не принадлежит римлянам, а настоящие правители – не император Глицерий, а военачальники-варвары , Одокар и бургундский король Гундобад.

Италия, 473 год н.э.

В прошлом Рим брал на службу наемников, но их всегда держали подальше от власти. В 5 веке они входят в состав армии как монолитные группы германцев. Они носили свою одежду, ели свою пищу, придерживались своих обычаев, сохраняя привычную им иерархию и способы управления. Как ни странно, они сумели не раствориться в этом бурлящем имперском котле.

Воины Гундобада могли достичь в армии того же положения, что и знатные римляне. Армия Глицерия, в отличие от армии Гундобада, была более разнородной, включая и бургундов, и воинов многих других народов, но вместе они составили в Италии единую армию.

Состоящие в римской армии варвары и римляне, наверняка, испытывали неприязнь друг к другу : римляне считали, что раз это Римская империя, то они, римляне, должны стоять в ней выше варваров, многие считали, что варваров вообще следует изгнать из армии.

Римская армия более не была единым организмом , в ее рядах зрел раскол . Даже военачальник Орест, умелый дипломат, оказался здесь бессилен.

В то время, как Рим нес большие потери в сражениях с племенами вроде в Галлии, римские воины стали сомневаться в преданности их союзников-варваров.

В тот момент у всех были уже свои интересы, былое единство исчезло. Даже среди самих римлян в армии образовались группы с противоречивыми интересами.

В армии воцарился хаос : никто больше не сражался за императора, каждый был сам за себя.

Император Юлий Непот во главе Западной империи

Ослабленная Западная империя больше не могла спасать от разграбления свои средиземноморские побережья, и более сильная Восточная империя со столицей в Константинополе , наконец, вмешалась .

Константинополь, 473 год н.э.

В императорском дворце в столице в полной безопасности жил стареющий восточный император .

В Римской империи середины 5 века существовало четкое разделение между Востоком и Западом. В отличие от Запада, Восток креп и процветал.

Обвиняя Глицерия во всех неудачах Рима, Лев надеялся расширить сферу своего влияния, посадив на Западе нового императора – .

Непот был выбран в качестве императора Запада благодаря месту, которое он занимал при дворе Льва. Положение Непота было весьма надежно: он был женат на родственнице императора и вполне подходил для того, чтобы возглавить вторжение в Италию .

В 474 году н.э. Непот собрал армию и повел ее из Константинополя в Италию. Восток собирался в очередной раз укрепить свою власть и влияние на Западе, заменив Глицерия своим ставленником. Такая реакция неудивительна.

В качестве нового императора Непоту предстояло немало потрудиться, чтобы оправдать доверие, но если он не сможет выдворить варваров из Западной империи, его ждал крах.

В то время, как армия Непота плыла из Константинополя, западный император Глицерий в Риме лихорадочно готовился дать отпор. Но стоило Глицерию отдать приказ Оресту и Одоакру готовить армию, он убедился в том, что он напрасно полагался на преданность варваров: Гундобад со своими бургундами бросил его в трудную минуту.

Гундобад оставил свой пост и снова стал королем бургундов . Это казалось ему куда привлекательным, чем быть главнокомандующим у Глицерия.

Это была уже не Римская империя. Ее солдаты, воспитанные в совсем иных традициях и ценностях, разительно отличались от народного ополчения Рима.

Без поддержки бургундов даже армия Ореста и Одоакра не могли спасти Глицерия от вторжения Непота.

Когда Непот подошел к Риму, Глицерий с военачальниками выехал к нему навстречу , но не для битвы, а чтобы просить пощады .

Глицерий оказался в очень сложном положении. Он не мог рассчитывать на военную поддержку ни со стороны нанятых варваров-наемников, ни со стороны своих собственных солдат. Поэтому, когда восточный император послал Непота занять трон Западной империи, Глицерий принял единственное разумное решение: он сдался без боя .

Непот, который ожидал, что придется вести кровопролитную войну, чтобы сбросить Глицерия, теперь даровал свергнутому императору жизнь .

Непот хотел придать всему этому видимость законности. Это выглядело так, как будто он стал императором при поддержке восточного владыки и с согласия западного, который добровольно уйдет, признав, что Непот подходит для этого лучше.

Он сделал Глицерия епископом и отправил в ссылку подальше от Рима .

В июне 474 года н.э., когда Непот стал западным императором, его признали и Орест, и Одоакр. Будучи одинаково честолюбивыми, они стали наперебой выказывать свою преданность новому императору.

Орест, сам будучи римлянином, был все еще уверен, что Рим жив и его надо защищать. Одоакр же, похоже, был уверен, что Рима больше нет. В то самое время, когда решалась сама судьба Рима, столкнулись интересы этих двух , безусловно, очень способных людей .

Непот назначил Ореста и Одоакра на высокие посты при дворе , наделив их обоих такой властью, которой ни у кого в Риме не было. Возвышая одновременно и Ореста, и Одоакра, и наделяя их равными полномочиями , он тем самым заложил семена будущего краха своей собственной власти . Непот не понимал, что рискованно возвышать столь сильных и волевых людей, это может стать угрозой.

Свержение Непота

Но нюансы римской придворной политики вскоре померкли на фоне безжалостных нападений вестготов на единственную провинцию, оставшуюся у Западной империи в Галлии.

Во времена расцвета империи, в этих землях, ныне известных как Прованс во Франции, процветала цивилизация, но в 470-х годах н.э. они стали объектом постоянных нападений вестготов и их короля Эуриха .

Гордый и честолюбивый король вестготов, жаждущий расширить границы своих владений, решил напасть на римские территории в южной Франции.

У вестготов действительно было численное преимущество. К этому привели постоянные сокращения галльских владений Римской империи, пока не остался крошечный кусок земли в современной южной Франции.

Кровожадные воины-вестготы опустошали поселения в Провансе, не жалея беспомощных римских жителей.

Плохо вооруженные и необученные имперские легионеры не могли сравниться с варварами. Похоже, готы были лучше организованы , и их королевство было сильнее. Они могли собрать больше войск, и это были отличные воины, готовые к любым превратностям военных действий.

Битва была жестокой, настоящая бойня, следовало срочно принимать меры.

Хотя римский командующий Орест был не столь опытным воином, император Непот посылает его из Рима в Галлию, чтобы выбить оттуда варваров .

Ему предстояло стать командующим в Галлии. Но вот вопрос: такая ли уж это великая честь и высокий пост, ведь в Галлии почти не осталось подвластных Риму территорий? Так что вполне возможно это было всего лишь удобным поводом убрать Ореста подальше от Рима .

Но прибыв к войскам, стоящим на италийской границе, бывший дипломат Орест намеревается проявить себя как военачальник и стратег, надеясь обойти и Одоакра, и самого императора Непота.

Он предлагает своим воинам-варварам сделку : если они пойдут с ним против императора Непота, Орест выделит им земли в Италии.

Мы знаем, что Орест пошел против Непота . Вместо того, чтобы подчиняться власти императора, он решил забрать власть себе. Почему он это сделал? Скорее всего он хотел восстановить империю.

Оставив Галлию вестготам, Орест с войсками двинулся из северной Италии обратно в Рим , но когда император Непот узнал об этом, он бежал в .

В августе 475 года н.э. Орест пришел в Равенну и приказал обыскать город, чтобы найти императора. Варвары стали грабить, наводя страх на жителей своим неистовством.

Можно предположить, что Орест либо полагал, что император Непот распродает империю варварам, либо сам жаждал власти в империи.

Но даже под страхом смерти никто не выдал, где скрывается император . Непоту удалось тайно бежать из города, как свидетельствует летописец 6 века Иордан: «Непот бежал в . Лишенный власти, он изнывал, ведя одинокую жизнь в том самом городе, где совсем недавно сделал епископом сосланного Глицерия».

Орест считал, что раз Непот исчез, а воины-варвары подчинялись его приказам, то он теперь сможет восстановить порядок в империи, погрязшей в хаосе.

Удивительно, но Орест не сел на трон сам, а сделал императором своего 10-летнего сына . Орест полагал, что раз он был воспитан среди варваров и служил при дворе гуннов, италийская знать не захочет видеть его, Ореста, императором, но они примут чистокровного римлянина Ромула, ведь это вполне укладывалось в их традиции. Хотя теперь взгляды римлян на власть сильно переменились.

Мальчик остался в хорошо укрепленном городе Равенна. Он остался под защитой своего дяди Павла. Ромул был подростком и еще не возмужал, его имя Августул означало «маленький Август» .

Молодой Ромул был всего лишь марионеткой своего отца. Именно Орест будет править империей , оттеснив, наконец, своего соперника Одоакра и не дав ему стать самым влиятельным человеком в Риме.

Преисполненный гордости Орест забыл о своих обещаниях варварам . Они же выполнили то, что обещали – помогли Оресту сместить Непота, и теперь требовали земель.

Варвары хотели осесть в Италии на исконных римских землях, многие из которых принадлежали потомственным сенаторам. Орест же был истинным римлянином и не мог этого допустить: он отказался .

Орест не мог заплатить варварам, но воины подчинялись императору, только если он им платил. Поэтому когда Орест, обманов захвативший власть и посадивший на трон сына, не смог дать им денег, который они хотели или землю, которую они требовали, им осталось лишь одно: заменить императора на другого, который даст им то, что они хотят.

С помощью своих телохранителей Орест ускользает. Но он недооценил решимости варваров, жаждущих мести.

Месть варваров Оресту

Рим, 476 год н.э.

Когда Орест отказался предоставить варварам землю в Италии, они обратились за помощью к его главному сопернику Одоакру.

Воины весьма разумно поступили, обратившись к Одоакру, ведь он, как они считали, был способен удовлетворить их требования. Одоакр сам был варваром, и воины ожидали, что он без сомнений отдаст им землю и деньги, откуда бы ни пришлось их взять – главное, чтобы воины были довольны. И Одоакру пришлось согласиться на предложение варварской армии .

Они пришли к нему и сказали: «Если ты сможешь добыть для нас землю, то станешь нашим королем». Это было заманчиво. Теперь под его началом была римская армия, а на самом деле – мешанина из германских племен .

Вместе они выступят, чтобы покончить с римской властью в империи . Теперь Одоакр, как он давно хотел, мог отомстить Оресту , который осмелился лишить его власти в Риме.

И они сразу же стали нападать на италийские города . Города грабили по многу дней, у жителей отнимали все, представлявшее хоть какую-то ценность.

Рискуя жизнью ради империи, которую они даже не считали своей, варвары поняли, что настало время заставить Рим кровью расплатиться за то, за что он не мог заплатить деньгами или землей.

Представьте на минуту, что вы воин. Вам приходится жить на те скудные средства, что вы получаете. А теперь вам вообще не заплатили. Из-за одного раза может ничего и не случиться, но если это повторится два, три, четыре раза подряд, вы умрете с голоду. Вы будете и дальше служить тем, кто заставил вас умирать с голоду?

Одоакр втайне был доволен, что он, наконец, мог подчинить себе Италию и рассчитаться с Орестом.

Тогда в 476 году речь не шла об обычной войне, не было никакой битвы, никаких осад. Просто голодные воины искали средства к существованию, делая то, что они могли сделать. Они были обучены воевать, и убивали всех, кто станет на пути. Поэтому происходили нападения, насилия, грабежи .

Пока Одоакр приближался, Орест оставил сына, молодого императора Ромула, в Равенне на попечении его дяди Павла, а сам бежал в Тицин в Северной Италии.

Орест был вынужден искать убежище от Одоакра в Тицине, в городе, который сейчас называется . Нам известно, что епископ города предоставил ему убежище .

Но даже храм Божий не мог защитить его от варваров. Орест бежал , в то время как Одоакр с воинами опустошали церковь, отчаянно пытались его найти.

У епископа отняли все собранные подношения, все деньги, собранные, чтобы помочь бедным, унесли воины Одоакра. Они сожгли и многие здания, включая церковь.

Как церковь погибла в огне, так же рухнули надежды Ореста на возрождение империи. Одоакра не заботило сохранение Рима , он давно уже понял, что Рима больше нет. Но какую роль он играл? На что собирался употребить свою власть?

Орест с горсткой телохранителей бежит из Тицина, надеясь выгадать время, чтобы подготовиться к решающей встрече с Одоакром. Когда-то они оба занимали высокое положение при дворе, теперь вынуждены бороться за жизнь.

Они гордились тем положением, которое занимали, и ни один не желал допустить, чтобы у другого оставалась хоть капля власти. И конечно, столкновение неизбежно.

Орест с армией дошел до Плацентии , современной в Италии, пока, наконец, не встретился в Одоакром .

Северная Италия, 476 год н.э.

Неопытный в военном деле Орест имел мало шансов выстоять в битве против варваров Одоакра. Это была жестокая, кровавая битва . В таком сражении боевой дух играл даже большую роль, чем выучка. Кто-то должен был выиграть, а кто-то проиграть. Солдаты перешагивали через трупы, раненые стонали, люди от ужаса теряли самообладание.

Удивительно, но в последние, трагические годы империи всегда находился кто-то, кто готов был уцепиться за императорскую власть и попытаться восстановить империю. Они считали, что империю еще можно спасти, что она еще не рухнула, но мы понимаем, что эти попытки были обречены.

Хоть это и выглядело безрассудно, но отказывался признать поражение.

Одоакр и Орест были ключевыми фигурами на Западе. На их плечах лежало будущее Рима, и они должны были найти общий язык друг с другом. Следовало находить компромисс, но этого не получилось, и Италию захлестнули насилие и хаос .

Это была битва насмерть, и в этом сражении на закате империи римляне вынуждены были уступить более сильным варварам .

Мы точно не знаем, что произошло, когда Одоакр сумел добрать до Ореста , но скорее всего римлянина ждал быстрый и жестокий конец. Не было никакой сложной церемонии, никаких похорон, Орест должен был исчезнуть. Несомненно, его ждала тайная и скорая казнь .

Падение Западной Римской империи

Победив, Одоакр с войсками направился в Равенну, чтобы разобраться с оставшимся делом – с молодым сыном Ореса, последним императором Западной империи.

12-летний император Ромул Августул и его дядя Павел не знали о смерти Ореста и не были готовы к нападению Одоакра.

Когда Одоакр пришел в Равенну, Ромул не мог оказать сопротивление, но Павел, который был опекуном Ромула, пытался защитить племянника. Люди Одоакра убили Павла и пошли за императором Ромулом Августулом.

Напуганный шумом убийства дяди, мальчик попытался убежать. Последний римский император , загнанный как зверек, не мог спастись от меча варвара, бежать было некуда.

Ромул был всего лишь марионеткой, поэтому Одоакру незачем было его трогать. Безжалостный воин совершил удивительный поступок: он сохранил мальчику жизнь , отправив того в ссылку .

Сохранив Ромулу жизнь, Одоакр выказал тем самым милосердие римлянам и дал понять, что он может поступать как справедливый правитель.

Летом 476 года н.э. Одоакр стал первым правителем-варваром Италии .

Теперь Одоакр стал королем. Он не стал королем Италии или Римской империи, он был королем своих воинов, это разномастной орды, которая тогда называлась римской армией.

Одоакр теперь король, но не император, потому что Римская империя спустя более 500 лет после своего возникновения в 27 году до н.э. теперь окончательно рухнула .

Это стало концом власти римского императора на Западе . Теперь там будет король. Римская империя еще существовала на Востоке, но западные земли были ей неподвластны, западный мир неузнаваемо изменился.

Весть о падении Рима быстро дошла до нового восточного императора в Константинополе.

Посланники принесли известие, которого Восточная империя в страхе ждала многие годы. Они принесли последнее известие от императора-мальчика.

Последнее, что Одоакр заставил Ромула Августула сделать перед тем, как убрать его с трона, это отправить посланника от имени Сената и императора с сообщением о передачи императорской власти в Константинополь и о том, что на Западе императора более не будет.

Поскольку Италией теперь правил варвар, необходимость в прежних символах императорской власти отпала.

Мы знаем, что Одоакр провозгласил, что не собирается носить пурпурных одежд и золотого венка – знаков власти императора, он отбросил эти регалии прошлого, он привнес что-то новое, став на Западе королем, а не императором . Одежды, венки, драгоценности и прочие императорские теперь принадлежали только восточному императору.

Но в его руках они теперь не были символами могущества и власти, а лишь знаками неудачи и поражения .

В Италии семьи воинов-варваров, наконец, получили земли, за которые те сражались. Запад был теперь в их руках.

Одоакр, конечно, выполнил то, что обещал своим воинам . Он сдержал свое слово, отдав то, что им причиталось, оставшись в глазах сородичей честным и щедрым предводителем.

Но именно раздача земель, и женщины с детьми варваров, поселившиеся в пределах империи, оказали гораздо большее влияние, чем вооруженные нападения.

Поначалу могущественный Рим охотно принимал у себя чужаков, черпая в этом выгоды для себя. Но в конце, когда варвары пришли в большом количестве и захотели стать частью Римской империи, римляне более не готовы были принимать их так, как это было раньше. Эта неспособность превратить приток чужестранцев в источник своей силы и стала одной из основных причин гибели Римской империи .

Наследие Римской империи

Но несмотря на падение империи, в некоторых уголках, таких, как монастыри, библиотеки, эти хранилища знаний и прочие достижения римской цивилизации были чудесным образом спасены и сохранены .

Рим выдержал испытание временем, потому что там, где все еще уделяли внимание обучению, образованию и книгам, все держалось на римских традициях, и римская литература и культура считались основой цивилизации.

Наследие Римской империи , особенно западной ее части, очень велико: было введено много нового, в том числе и новые термины, понятия, и в языках, на которых мы говорим, прослеживаются следы римского влияния, римское наследие повсюду вокруг нас, и забывать об этом нельзя.

Рассвет и падение Рима, его путь от республики и до падения империи, и то, что было создано и накоплено на этом пути, во многом предопределило дальнейшее развитие всего западного мира .

Эта цивилизация пережила столетия войн, бедствий, коррупции и чумы для того, чтобы исчезнуть от руки одного воина-варвара.

Нас всегда будет увлекать как история самой Римской империи, так и история ее падения. Она, конечно, во многом предопределила становление современного мира, но давайте посмотрим правде в глаза: последние полторы тысячи лет об империи говорили и писали очень и очень много. Нужно ли снова поднимать эту тему? Ответ прост: мы должны помнить о Риме, потому что в нем проявлялись все замечательные, а также все ужасные черты человеческой природы. Если мы внимательно их рассмотрим, то сможем понять: возможно, мы можем следовать хорошим примерам и не уподобляться дурным.

Империя
Список императоров
Принципат
Династия Юлиев-Клавдиев
Династия Флавиев
Династия Антонинов
Династия Северов
Кризис III века
Доминат
Западная Римская империя

Карта Римской империи из Энциклопедии Брокгауза и Ефрона

Периодизация истории Римской империи

Периодизация истории Римской империи различается в зависимости от подхода. Так, при рассмотрении государственно-правового устройства обычно выделяется два основных этапа:

Определив таким образом своё отношение к сенату, Октавиан сложил с себя и звание пожизненного главнокомандующего и лишь по настоянию сената вновь принял эту власть сроком на 10 лет, по прошествии которых она была продолжена на такой же срок. С проконсульской властью он постепенно соединил власть прочих республиканских магистратур - трибунскую власть (с г. н. э.), власть цензора (praefectura morum) и главного понтифика . Его власть имела, таким образом, двойственный характер: она слагалась из республиканской магистратуры по отношению к римлянам и военного империума по отношению к провинциям. Октавиан был в одном лице, так сказать, президентом сената и императором . Оба эти элемента сливались в почётном титуле Августа - «почитаемого», - который ему был присвоен сенатом в г. В этом титуле заключается и религиозный оттенок.

Впрочем, и в этом отношении Август проявлял большую умеренность. Он дозволил назвать шестой месяц его именем, но не хотел допустить в Риме своего обожествления, довольствуясь лишь обозначением divi filius («сын божественного Юлия »). Только вне Рима он разрешал строить в честь его храмы, и то лишь в соединении с Римом (Roma et Augustus), и учреждать особую жреческую коллегию - Августалы . Власть Августа ещё так существенно отличается от власти последующих императоров, что обозначается в истории особым термином - принципат . Характер принципата, как дуалистичной власти, выступает особенно ясно при рассмотрении отношений Августа к сенату. У Гая Юлия Цезаря проявлялось по отношению к сенату покровительственное высокомерие и некоторое пренебрежение. Август не только восстановил сенат и помог многим отдельным сенаторам вести образ жизни, соответствующий их высокому положению - он прямо разделил с сенатом власть. Все провинции были разделены на сенатские и императорские. В первый разряд попали все окончательно замиренные области, - их правители, в звании проконсулов , по прежнему назначались по жребию в сенате и оставались под его контролем, но обладали лишь гражданской властью и не имели в своём распоряжении войск. Провинции, в которых стояли войска и где могла вестись война, были оставлены под непосредственной властью Августа и назначаемых им легатов , в звании пропреторов .

Сообразно с этим была разделена и финансовая администрация империи: aerarium (казначейство) остался по прежнему в ведении сената, но наряду с ним возникла императорская казна (fiscus), куда шли доходы с императорских провинций. Проще было отношение Августа к народному собранию. Комиции формально существуют и при Августе, но их избирательная власть переходит к императору, юридически - на половину, фактически - целиком. Судебная власть комиций отходит к судебным учреждениям или к императору, как представителю трибуната, а их законодательная деятельность - к сенату. До какой степени комиции утрачивают своё значение при Августе, видно из того, что они незаметно исчезли при его преемнике, оставив след лишь в теории народного верховенства, как основы императорской власти - теории, пережившей Римскую и Византийскую империи и перешедшей, вместе с римским правом, к средним векам.

Внутренняя политика Августа носила консервативно-национальный характер. Цезарь широко раскрыл провинциалам доступ в Рим. Август же заботился о том, чтобы принимать в гражданство и в сенат лишь вполне доброкачественные элементы. Для Цезаря, а в особенности для Марка Антония, предоставление права гражданства бывало источником дохода. Но Август, по его собственным словам, скорее был готов допустить, чтобы «казна потерпела ущерб, нежели понизить честь римского гражданства», - согласно с этим он у многих даже отнял дарованное им ранее право римского гражданства. Эта политика вызвала новые законодательные меры по отпущению на волю рабов, которое прежде было предоставлено вполне на усмотрение господина. «Полная свобода» (magna et justa libertas), с которой по прежнему было связано право гражданства, по закону Августа могла быть дарована лишь при известных условиях и под контролем особой комиссии из сенаторов и всадников. При несоблюдении этих условий освобождение давало лишь латинское право гражданства, а рабы, подвергавшиеся позорящим наказаниям, попадали лишь в разряд провинциальных подданных.

Август позаботился о том, чтобы численность граждан была известна, и возобновил почти уже вышедший из употребления ценз . В г. граждан, способных носить оружие, оказалось 4 063 000, а 19 лет спустя - 4 163 000. Август сохранил укоренившийся обычай содержать обедневших граждан за государственный счёт и выводить граждан в колонии. Но предметом особенных его забот был сам Рим - его благоустройство и украшение. Он хотел возродить также и духовную силу народа, крепкий семейный быт и простоту нравов. Он реставрировал пришедшие в ветхость храмы и издал законы, с целью положить предел распущенности нравов, поощрять браки и воспитание детей (Leges Juliae и Papia Poppeae, 9 г. н. э.). Особые податные привилегии даны были тем, кто имел трёх сыновей (jus trium liberorum).

В судьбе провинций происходит при нём крутой поворот: из поместий Рима они становятся частями государственного тела (membra partesque imperii). Проконсулам, которые прежде посылались в провинцию для кормления (т. е. управления), назначается теперь определённое жалованье и срок их пребывания в провинции удлиняется. Прежде провинции были только предметом поборов в пользу Рима. Теперь, наоборот, из Рима им выдаются субсидии. Август отстраивает провинциальные города, погашает их долги, приходит к ним на помощь во время бедствий. Государственная администрация находится ещё в зачатке, - император имеет мало средств для сбора информации о ситуации в провинциях и потому считает нужным лично знакомиться с положением дела. Август посетил все провинции, кроме Африки и Сардинии , и многие годы провёл в их объезде. Он устроил почтовое сообщение для нужд администрации, - в центре империи (на Форуме) была поставлена колонна, от которой считались расстояния по многочисленным дорогам, шедшим из Рима к окраинам.

Республика не знала постоянной армии, - солдаты присягали полководцу, призвавшему их под знамёна на год, а позднее - «до окончания похода». С Августа власть главнокомандующего становится пожизненной, армия - постоянным. Служба в войсках определяется в 20 лет, после чего «ветеран» получает право на почётный отпуск и на обеспечение деньгами или землей. Войско, не нужное внутри государства, располагается вдоль границ. В Риме стоит отборный отряд в 6000 чел., набранный из римских граждан (преторианцы), 3000 преторианцев расположены в Италии . Остальные войска расставлены по границам. Из образовавшихся во время гражданских войн в огромном числе легионов Август сохранил 25 (3 погибли при поражении Вара). Из них в верхней и нижней Германии (области по левому берегу Рейна) стояли 8 легионов, в придунайских областях 6, в Сирии 4, в Египте и в Африке по 2 и в Испании 3. В каждом легионе числилось 5000 солдат. Военная диктатура, не укладываясь более в рамки республиканских учреждений и не ограничиваясь провинциями, водворяется в Pиме, - перед ней сенат утрачивает своё правительствующее значение и совсем исчезает народное собрание. Место комиций занимают легионы , - они служат орудием власти, но они же всегда готовы быть и источником власти для того, кому благоприятствуют.

Август замкнул третий концентрический круг римского владычества и на юге. Египет , теснимый Сирией , держался Рима и этим избежал аннексии Сирией , а потом сохранял независимость благодаря своей царице Клеопатре , сумевшей очаровать Цезаря и Марка Антония . Постаревшей царице не удалось достигнуть того же по отношению к хладнокровному Августу, и Египет стал римской провинцией. Точно также и в западной части Северной Африки римское владычество окончательно утвердилось при Августе, который покорил Мавританию (Марокко) и отдал её нумидийскому царю Юбе , Нумидию же присоединил к провинции Африка. Римские пикеты охраняли от кочевников пустыни занятые культурой области по всей линии от Марокко до Киренаики на границах Египта. Династия Юлиев-Клавдиев: наследники Августа (14-69 гг.) Недостатки государственной системы, созданной Августом, обнаружились тотчас после его смерти. Он оставил неразрешенным столкновение интересов и прав между усыновленным им приемным сыном Тиберием и родным внуком, негодным юношей, им же заточенным на остров. Тиберий (14-37) по своим заслугам, уму и опытности имел право на первое место в государстве. Он не желал быть деспотом: отвергая титул господина (dominus), с которым льстецы к нему обращались, он говорил что он господин лишь для рабов, для провинциалов - император, для граждан - гражданин. Провинции нашли в нём, по признанию самих его ненавистников, заботливого и дельного правителя, - он недаром говорил своим проконсулам, что добрый пастырь стрижет овец, но не сдирает с них кожу. Но в Риме перед ним стоял сенат, полный республиканских преданий и воспоминаний о минувшем величии, и отношения между императором и сенатом скоро были испорчены льстецами и доносчиками. Несчастные случаи и трагические сплетения в семье Тиберия ожесточили императора, и тогда началась кровавая драма политических процессов, «нечестивая война (impia bella) в сенате», столь страстно и художественно изображенная в бессмертном творении Тацита, заклеймившего позором чудовищного старика на острове Капри . На место Тиберия, последние минуты которого нам в точности неизвестны, был провозглашен сын его племянника, популярного и всеми оплаканного Германика , - Калигула (37-41), юноша довольно симпатичный, но скоро обезумевший от власти и дошедший до мании величия и исступленной жестокости. Меч преторианского трибуна пресек жизнь этого безумца, намеревавшегося поставить свою статую в Иерусалимском храме, для поклонения вместе с Иехова . Сенат вздохнул свободно и возмечтал о республике, но преторианцы дали ему нового императора в лице Клавдия (41 - 54) - брата Германика. Клавдий был практически игрушкой в руках своих двух жен - Мессалины и Агриппины , - покрывших позором римскую женщину того времени. Его образ однако искажён политической сатирой, - и при Клавдии (не без его участия) продолжалось как внешнее, так и внутреннее развитие империи. Клавдий родился в Лионе и потому особенно принимал к сердцу интересы Галлии и галлов: в сенате он лично отстаивал ходатайство жителей северной Галлии, просивших сделать для них доступными почётные должности в Риме. Клавдий обратил в 46 г царство Котиса в провинцию Фракию , а из Мавретании сделал римскую провинцию. При нём же совершилось военное занятие Британии, окончательно покорённой Агриколой . Интриги, а может быть, и преступление, Агриппины открыли путь к власти её сыну, Нерону (54 - 68). И в этом случае, как почти всегда в первые два века империи, принцип наследственности принёс ей вред. Между личным характером и вкусами молодого Нерона и его положением в государстве было полное несоответствие. В итоге жизни Нерона разразился военный мятеж; император покончил с собой, и в последующий год гражданской войны сменились и погибли три императора - Гальба , Отон , Вителлий . Династия Флавиев (69-96 гг.) Окончательно власть досталась главнокомандующему в войне против восставших иудеев, Веспасиану . В лице Веспасиана (70 - 79) империя получила организатора, в котором она нуждалась после внутренних смут и восстаний. Он подавил восстание батавов, уладил отношения к сенату и привел в порядок государственное хозяйство, будучи сам образцом древнеримской простоты нравов. В лице его сына, Тита (79 - 81), разрушителя Иерусалима , императорская власть окружила себя ореолом человеколюбия, а младший сын Веспасиана, Домициан (81 - 96), снова послужил подтверждением того, что принцип наследственности не приносил Риму счастья. Домициан подражал Тиберию, воевал на Рейне и на Дунае, хотя не всегда удачно, враждовал с сенатом и погиб в результате заговора. Пять хороших императоров - Антонины (96-180 гг.) Римская империя при Траяне Следствием этого заговора было призвание к власти не генерала, а человека из среды сената, Нервы (96 - 98), который, усыновив Ульпия Траяна (98 - 117), дал Риму одного из лучших его императоров. Траян был родом из Испании; его возвышение является знаменательным признаком социального процесса, совершавшегося в империи. После владычества двух патрицианских родов, Юлиев и Клавдиев, на римском престоле появляется плебей Гальба , затем императоры из муниципиев Италии и, наконец, провинциал из Испании. Траян открывает собой ряд императоров, сделавших второй век лучшей эпохой империи: все они - Адриан (117-138), Антонин Пий (138-161), Марк Аврелий (161-180) - провинциального происхождения (испанцы, кроме Антонина, который был из южной Галлии); все они обязаны своим возвышением усыновлению предшественника. Траян прославился как полководец, империя достигла при нём наибольшего объёма. Траян раздвинул пределы империи на север, где была завоевана и колонизована Дакия , от Карпат до Днестра , и на восток, где были образованы четыре провинции: Армения (малая - верховья Евфрата). Месопотамия (низовья Евфрата), Ассирия (область Тигра) и Аравия (на ЮВ от Палестины). Это было сделано не столько с завоевательными целями, сколько для того, чтобы отодвинуть от империи грозившие ей постоянным вторжением варварские племена и кочевников пустыни. Это видно из тщательной заботы, с которой Траян и его преемник Адриан , для укрепления границ, насыпали громадные валы, с каменными бастионами и башнями, остатки которых сохранились до наших дней - в сев. Англии , в Молдавии (Траянов вал), limes (Pfahlgraben) от Рейна (в северном Нассау) через Майн и южную Германию к Дунаю. Миролюбивый Адриан занялся преобразованиями в администрации и в области права. Как Август, Адриан провёл многие годы в посещении провинций; он не побрезгал взять на себя должность архонта в Афинах и лично составил для них проект городского управления. Идя с веком, он был просвещённее, чем Август, и стоял на уровне современной ему образованности, достигшей тогда своего апогея. Как Адриан своими финансовыми реформами заслужил прозвище «обогатителя мира», так его преемник Антонин был прозван «отцом рода человеческого», за его попечения о провинциях, подвергшихся бедствиям. Высшее место в ряду Цезарей занимает Марк Аврелий, прозванный философом, о нём мы можем судить не по одним эпитетам - мы знаем его мысли и планы в его собственном изложении. Как велик был прогресс политической мысли, совершившийся в лучших людях Р. со времени падения республики, об этом яснее всего свидетельствуют его знаменательные слова, «Я носил в своей душе образ свободного государства, в котором все управляется на основании одинаковых для всех законов и равного для всех права». Но и этому философу на престоле пришлось испытать на себе, что власть римского императора - личная военная диктатура; многие годы он должен был провести в оборонительной войне на Дунае, где он и умер. После четырёх императоров, воцарившихся в зрелом возрасте, престол опять достался, по праву наследства, юноше, и опять недостойному. Предоставив управление государством любимцам, Коммод (180-193), подобно Нерону , жаждал лавров не на поле битвы, а в цирке и амфитеатре: но вкусы его были не артистические, как у Нерона, а гладиаторские. Он погиб от руки заговорщиков. Династия Северов (193-235) Ни ставленник заговорщиков префект Пертинакс , ни сенатор Дидий Юлиан , купивший порфиру у преторианцев за громадные деньги, не удержались у власти; иллирийские легионы позавидовали своим товарищам и провозгласили императором своего полководца, Септимия Севера. Септимий был родом из Лептиса в Африке; в его произношении слышен был африканец, как в речи Адриана - испанец. Его возвышение знаменует успехи римской культуры в Африке. Здесь ещё живы были традиции пунийцев, странным образом сливавшиеся с римскими. Если тонко образованный Адриан восстановил гробницу Эпаминонда, то Септимий, как гласит предание, построил мавзолей Ганнибалу . Но пуниец теперь воевал за Рим. Соседи Рима снова почувствовали на себе тяжелую руку победоносного императора; римские орлы облетали границы от Вавилона на Евфрате и Ктесифона на Тигре до Йорка на далёком севере, где умер Септимий в 211 году Септимий Север, ставленник легионов, был первым солдатом на престоле Цезарей. Грубая энергия, которую он принёс с собой из своей африканской родины, выродилась в дикость в его сыне Каракалле, который захватил единовластие убийством брата. Каракалла ещё яснее проявлял свои африканские симпатии, везде ставя статуи Ганнибала. Рим обязан ему, впрочем, великолепными термами (Термы Каракаллы). Как и отец, он неутомимо защищал римские земли на двух фронтах - на Рейне и на Евфрате. Его необузданность вызвала заговор среди окружавших его военных, жертвой которого он пал. Вопросы права имели в Риме тех времен такое значение, что именно солдату Каракалле Рим обязан одним из величайших гражданских подвигов - предоставлением всем провинциалам права римского гражданства. То, что это была не просто фискальная мера, видно из льгот, дарованных египтянам. Со времени завоевания Августом царства Клеопатры , эта страна находилась на особом бесправном положении. Септимий Север возвратил Александрии самоуправление, а Каракалла не только предоставил александрийцам право занимать государственные должности в Риме, но и впервые ввёл египтянина в сенат. Возвышение пунийцев на престол Цезарей повлекло за собой призвание к власти их соплеменников из Сирии. Сестре вдовы Каракаллы, Мезе, удалось устранить с престола убийцу Каракаллы и заместить его своим внуком, известным в истории по семитскому имени Элагабал Гелиогабал : это было имя сирийского божества солнца. Воцарение его представляет странный эпизод в истории римских императоров: это было водворение в Риме восточной теократии. Но жреца невозможно было представить во главе римских легионов, и Гелиогабал был скоро заменен своим двоюродным братом, Александром Севером. Воцарение Сасанидов на месте парфянских царей и вызванное этим религиозно-национальное обновление персидского востока заставили молодого императора провести много лет в походах; но какое значение имел и для него религиозный элемент, об этом свидетельствует его божница (Lararium), в которой собраны были изображения всех богов, пользовавшихся культом в пределах империи, и в том числе Христа. Александр Север погиб близ Майнца жертвой солдатского своеволия. Кризис Римской империи III века (235-284) Тогда произошло событие, показавшее, до какой степени быстро совершался в войсках, самом жизненном элементе тогдашнего Рима, процесс ассимиляции римских и провинциальных элементов и как близок был час господства варваров над Римом. Легионы провозгласили императором Максимина, сына гота и аланки, бывшего пастухом и обязанного своему богатырскому телосложению и храбрости быстрой военной карьерой. Это преждевременное торжество северного варварства вызвало реакцию в Африке, где провозгласили императором проконсула Гордиана. После кровопролитных столкновений власть осталась в руках юноши, внука Гордиана. В то время, когда он с успехом отражал на востоке персов, он был свергнут другим варваром на римской военной службе - Филиппом Арабом, сыном разбойничьего шейха в Сиро-арабийской пустыне. Этому семиту суждено было пышно отпраздновать в 248 г. тысячелетие Рима, но процарствовал он недолго: его легат, Деций, был вынужден солдатами отнять у него власть. Деций был римского происхождения, но семья его давно уже была выселена в Паннонию, где он и родился. При Деции обнаружили свою силу два новых врага, подрывавших римскую империю - готы, вторгшиеся из-за Дуная в Фракию, и христианство. Против них направил Деций свою энергию, но его гибель в сражении с готами уже в следующем году (251) избавила христиан от его жестоких эдиктов. Власть захватил его товарищ, Валериан, принявший в соправители своего сына Галлиена: Валериан погиб в плену у персов, а Галлиен продержался до 268 г. Римская империя была уже так расшатана, что целые области отделялись от неё под автономным управлением местных главнокомандующих (напр. Галлия и царство Пальмирское на Востоке). Главным оплотом Рима были в это время генералы иллирийского происхождения: там, где опасность от готов заставила сплотиться защитников Рима, были избираемы один за другим, по совещанию командиров, способнейшие полководцы и администраторы: Клавдий II , Аврелиан , Проб и Кар . Аврелиан покорил Галлию и царство Зиновии и восстановил прежние пределы империи; он же обнес новой стеной Рим, который давно вырос из рамок стен Сервия Туллия и стал открытым беззащитным городом. Все эти ставленники легионов скоро погибали от рук возмутившихся солдат: Проб, например, за то, что, заботясь о благосостоянии своей родной провинции, заставил солдат разводить виноградники на Рейне и Дунае. Тетрархия и доминат (285-324) Наконец, по решению офицеров в Халкедоне , в 285 г., был возведён на престол Диоклетиан , достойно завершающий собой ряд языческих императоров Рима. Преобразования Диоклетиана совершенно изменяют характер и формы римской империи: они подводят итоги предшествовавшему историческому процессу и полагают начало новому политическому порядку. Диоклетиан сдаёт в архив истории принципат Августа и создаёт римско-византийское единодержавие . Этот далматец, надев на себя венец восточных царей, окончательно развенчал царственный Рим. В хронологических рамках очерченной выше истории императоров постепенно совершался величайший исторический переворот культурного характера: провинции покоряют Рим. В области государственной это выражается исчезновением дуализма в лице государя, который в организации Августа был принцепсом для римлян, а для провинциалов - императором. Дуализм этот постепенно утрачивается, причем военная власть императора поглощает в себя гражданскую республиканскую магистратуру принципата. Пока было ещё живо предание Рима, держалась и идея принципата; но когда в конце III века императорская власть досталась африканцу, военный элемент во власти императора совершенно вытеснил римское наследие. Вместе с тем частое вторжение в государственную жизнь римских легионов, облекавших императорской властью своих командиров, унизило эту власть, сделало её доступной всякому честолюбцу и лишило её прочности и продолжительности. Обширность империи и одновременные войны по всей её границе не позволяли императору сосредоточить все военные силы под своей непосредственной командой; легионы на другом конце империи свободно могли провозгласить императором своего любимца, чтобы получить от него обычное «пожалование» деньгами. Это побудило Диоклетиана реорганизовать императорскую власть на началах коллегиальности и иерархии. Реформы Диоклетиана Тетрархия Император, в звании Августа, получал товарища в другом Августе, управлявшем другой половиной империи; при каждом из этих Августов состояло по Цезарю, который являлся соправителем и наместником своего Августа. Такая децентрализация императорской власти давала ей возможность непосредственно проявляться в четырёх пунктах империи, а иерархическая система в отношениях Цезарей и Августов соединяла их интересы и давала легальный выход честолюбию главнокомандующих. Диоклетиан, как старший Август, избрал своим местопребыванием Никомедию в Малой Азии, второй Август (Максимиан Марк Аврелий Валерий) - Милан. Рим не только перестал быть центром императорской власти, но этот центр от него удалился, был перенесён на восток; Рим не удержал даже второго места в империи и должен был уступить его городу побежденных им некогда инсубров - Милану. Новая власть удалилась от Рима не только топографически: она стала ему ещё более чуждой по своему духу. Титул господина (dominus), который ранее использовался рабами по отношению к своим хозяевам, стал официальным титулом императора; слова sacer и saciatissimus - священнейший - стали официальными эпитетами его власти; коленопреклонение заменило собой отдание воинской чести: золотая, усеянная драгоценными каменьями, риза и белая, покрытая жемчужинами, диадема императора указывали на то, что на характере новой власти сильнее отразилось влияние соседней Персии, чем предание римского принципата . Сенат Исчезновение государственного дуализма, сопряженного с понятием принципата, сопровождалось также изменением в положении и характере сената. Принципат, как пожизненное президентство сената, хотя и представлял собой известную противоположность сенату, но вместе с тем держался сенатом. Между тем, римский сенат постепенно переставал быть тем, чем прежде. Он был некогда корпорацией служилой аристократии города Рима и всегда возмущался приливом чуждых ему элементов; когда-то сенатор Аппий Клавдий поклялся заколоть первого латинянина, который дерзнет войти в сенат; при Цезаре Цицерон и его друзья острили над сенаторами из Галлии, а когда в начале III-го века в римский сенат вошёл египтянин Кераунос (история сохранила его имя), в Риме уже некому было возмущаться. Иначе и быть не могло. Богатейшие из провинциалов давно уже стали переселяться в Рим, скупая дворцы, сады и имения обедневшей римской аристократии. Уже при Августе цена недвижимости в Италии, вследствие этого, значительно возвысилась. Эта новая аристократия стала наполнять сенат. Наступило время, когда сенат стал называться «красой всех провинций», «цветом всего мира», «цветом человеческого рода». Из учреждения, составлявшего при Тиберии противовес императорской власти, сенат сделался императорским. Это аристократическое учреждение подверглось, наконец, преобразованию в бюрократическом духе - распалось на классы и разряды, отмеченные чинами (illiustres, spectabiles, clarissimi и т. д. ). Наконец, оно распалось на два - на римский и константинопольский сенат: но это разделение уже не имело существенного значения для империи, так как государственное значение сената перешло к другому учреждению - к совету государя или консистории. Администрация Ещё более, чем история сената, характерен для Римской империи процесс, совершившийся в области администрации. Под воздействием императорской власти здесь создаётся новый тип государства, на смену городской державы - городоуправления, каким являлся республиканский Рим. Цель эта достигается бюрократизацией управления, заменой магистрата чиновником. Магистрат был гражданином, облеченным властью на определённый срок и несущим свою обязанность, как почётную должность (honor). При нём состоял известный штат приставов, писцов (apparitores) и слуг. Это были люди им приглашенные или даже просто его рабы и вольноотпущенники. Такие магистраты постепенно заменяются в империи людьми, находящимися на постоянной службе императора, получающими от него определённое содержание и проходящими известную карьеру, в иерархическом порядке. Начало переворота относится ещё ко времени Августа, назначившего жалованье проконсулам и пропреторам. В особенности много для развития и усовершенствования администрации в империи сделал Адриан; при нём произошла бюрократизация двора императора, который прежде управлял своими провинциями посредством вольноотпущенников; Адриан возвел своих придворных на степень государственных сановников. Число слуг государя постепенно растёт: сообразно с этим увеличивается число их разрядов и развивается иерархическая система управления, достигающая, наконец, той полноты и сложности, которую она представляет в «Государственном календаре чинов и званий империи» - Notitia dignitatum. По мере развития бюрократического аппарата изменяется весь облик страны: он становится однообразнее, ровнее. В начале империи все провинции, в отношении к управлению, резко отличаются от Италии и представляют большое разнообразие между собой; такое же разнообразие замечается в пределах каждой провинции; она включает в себя автономные, привилегированные и подвластные города, иногда вассальные царства или полудикие племена, сохранившие свой первобытный строй. Мало-помалу эти различия стушевываются и при Диоклетиане частью обнаруживается, частью совершается коренной переворот, подобный тому, который был совершен французской революцией 1789 г., заменившей провинции, с их исторической, национальной и топографической индивидуальностью, однообразными административными единицами - департаментами. Преобразуя управление римской империи, Диоклетиан разделяет её на 12 диоцезов под управлением отдельных викариев, то есть наместников императора; каждый диоцез подразделяется на более мелкие, чем прежде, провинции (в числе от 4 до 12, в общем итоге 101), под управлением чиновников разных наименований - correctores, consulares, praesides и т. д. Вследствие этой бюрократизации исчезает прежний дуализм между Италией и провинциями; сама Италия дробится на административные единицы, и из римской земли (ager romanus) становится простой провинцией. Один Рим ещё остаётся вне этой административной сети, что весьма знаменательно для его будущей судьбы. С бюрократизацией власти тесно связана и её централизация. Эту централизацию особенно интересно проследить в области судопроизводства. В республиканской администрации претор самостоятельно творит суд; он не подвержен апелляции и, пользуясь правом издавать эдикт, сам устанавливает нормы, которых намерен держаться на суде. В конце рассматриваемого нами исторического процесса установлена апелляция на суд претора к императору, который распределяет жалобы, по характеру дел, между своими префектами. Таким образом императорская власть фактически завладевает судебной властью; но она присваивает себе и самое творчество права, которое суд прилагает к жизни. По упразднении комиций законодательная власть перешла к сенату, но рядом с ним император издавал свои приказы; с течением времени он присвоил себе и власть издавать законы; от старины сохранилась лишь форма распубликования их посредством рескрипта императора к сенату. В этом установлении монархического абсолютизма, в этом усилении централизации и бюрократии нельзя не видеть торжества провинций над Римом и в то же время творческой силы римского духа в области государственного управления. Право Такое же торжество покорённых и такое же творчество Р. духа приходится отметить и в области права. В древнем Риме право имело строго национальный характер: оно было исключительным достоянием одних «квиритов», то есть римских граждан, и потому называлось квиритским. Иногородние судились в Риме претором «для иноземцев» (peregrinus); та же система была затем применена к провинциалам, высшим судьей которых стал римский претор. Преторы сделались, таким образом, творцами нового права - права не римского народа, а народов вообще (jus gentium). Создавая это право, римские юристы раскрыли общие начала права, одинаковые у всех народов, и стали их изучать и ими руководиться. При этом они, под влиянием греческих философских школ, особенно стоической, поднялись до сознания естественного права (jus naturale), проистекающего из разума, из того «высшего закона», который, по выражению Цицерона, возник «до почина веков, до существования какого-либо писанного закона или устроения какого-либо государства». Преторское право сделалось носителем начал разума и справедливости (aequitas), в противоположность буквальной интерпретации и рутине права квиритов. Городской претор (urbanus) не мог остаться вне влияния преторского права, которое стало синонимом естественного права и естественного разума. Обязанный «прийти на помощь гражданскому праву, дополнять его и исправлять ради общественной пользы», он стал проникаться началами права народов, и, наконец, право провинциальных преторов - jus honorarium - стало «живым голосом римского права». Это было время его расцвета, эпоха великих юристов II и III веков Гая, Папиниана, Павла, Ульпиана и Модестина, - продолжавшаяся до Александра Севера и давшая римскому праву ту силу, глубину и тонкость мысли, которая побудила народы видеть в нём «писаный разум», а великого математика и юриста, Лейбница - сопоставить его с математикой. Римские идеалы Подобно тому, как «строгое» право (jus strictum) римлян под воздействием права народов проникается идеей общечеловеческого разума и справедливости, в римской империи одухотворяется значение Рима и идея римского владычества. Повинуясь дикому инстинкту народа, алчного до земли и добычи, римляне времён республики не нуждались в оправдании своих завоеваний. Ещё Ливий находит совершенно естественным, чтобы народ, происходящий от Марса, покорял себе другие народы, и приглашает последних покорно сносить римскую власть. Но уже при Августе Виргилий , напоминая своим согражданам, что их назначение - владычествовать над народами (tu regere imperio populos, Romane, memento), придаёт этому владычеству моральное назначение - водворять мир и щадить покорённых (parcere subjectis). Идея римского мира (pax romana) становится с этих пор девизом римского владычества. Её возвеличивает Плиний , её прославляет Плутарх , называя Рим «якорем, который навсегда приютил в гавани мир долго обуреваемый и блуждавший без кормчего». Сравнивая власть Рима с цементом, греческий моралист видит значение Рима в том, что он организовал всечеловеческое общество среди ожесточенной борьбы людей и народов. Этой же идее римского мира дал официальное выражение император Траян в надписи на храме, воздвигнутом им на Евфрате, когда до этой реки была вновь отодвинута граница империи. Но значение Рима скоро поднялось ещё выше. Водворяя среди народов мир, Рим призывал их к гражданскому порядку и благам цивилизации, предоставляя им широкий простор и не насилуя их индивидуальности. Он властвовал, по словам поэта, «не оружием только, а законами». Мало того: он призывал постепенно все народы к участию во власти. Высшая похвала римлян и достойная оценка их лучшего императора заключается в замечательных словах, с которыми греческий оратор, Аристид, обратился к Марку Аврелию и его товарищу Веру: «при вас все для всех открыто. Всякий, кто достоин магистратуры или общественного доверия, перестаёт считаться иностранцем. Имя римлянина перестало быть принадлежностью одного города, но стало достоянием человеческого рода. Вы установили управление миром наподобие строя одной семьи». Не мудрено, поэтому, что в Римской империи рано появляется представление о Риме, как общем отечестве. Замечательно, что эту идею вносят в Рим выходцы из Испании, давшей Риму и лучших императоров. Уже Сенека , воспитатель Нерона и во время его малолетства правитель империи, восклицает: «Рим - как бы наше общее отечество». Это выражение усваивают себе затем, уже в более положительном смысле, римские юристы. «Рим - общее наше отечество»: на этом, между прочим, основывается утверждение, что изгнанный из одного города, не может проживать в Риме, так как «Р. - отечество всех». Понятно почему страх Р. владычества стал уступать у провинциалов место любви к Риму и какому-то поклонению пред ним. Нельзя без умиления читать стихотворение греческой женщины-поэта, Эринны (единственное, от неё до нас дошедшее), в котором она приветствует «Рому, дочь Ареса», и сулит ей вечность - или прощание с Римом галла Рутилия, на коленах лобызавшего, со слезами на глазах, «священные камни» Р., за то, что он «создал единое отечество многим народам», за то, что «благом стала для покорённых против их воли римская власть», за то, что «Рим превратил мир в стройную общину (urbem fecisti quod prius orbis erat) и не только владычествовал, но, что важнее, был достоин владычества». Гораздо существеннее, чем эта благодарность провинциалов, благословляющих Рим за то, что он, говоря словами поэта Пруденция, «поверг побежденных в братские оковы», другое чувство, вызванное сознанием, что Рим стал общим отечеством. С тех пор, как, по выражению Ам. Тьерри, «маленькая община на берегах Тибра разрослась во вселенскую общину», с тех пор, как расширяется и одухотворяется идея Рима и римский патриотизм принимает моральный и культурный характер, - любовь к Риму становится любовью к роду человеческому и связующим его идеалом. Уже поэт Лукан, племянник Сенеки, даёт этому чувству сильное выражение, говоря о «священной любви к миру» (sacer orbis amor) и прославляя «гражданина, убеждённого в том, что он родился на свет не для себя, а для всего этого света». Это общее сознание культурной связи между всеми римскими гражданами порождает в III веке понятие romanitas, в противоположность варварству. Задача соратников Ромула, отнимавших у соседей, сабинян, их жен и поля, превращается, таким образом, в мирную общечеловеческую задачу. В области идеалов и принципов, возвещаемых поэтами, философами и юристами, Рим достигает высшего своего развития и становится образцом для последующих поколений и народов. Он был обязан этим взаимодействию Рима и провинций; но именно в этом процессе взаимодействия заключались зародыши падения. Оно подготовлялось с двух сторон: претворяясь в провинциях, Рим утрачивал свою творческую, созидательную силу, переставал быть духовным цементом, соединявшим разнородные части; провинции были слишком различны между собой в культурном отношении; процесс ассимиляции и уравнения в правах поднимал на поверхность и ставил нередко на первый план национальные или социальные элементы, ещё не культурные или стоявшие много ниже общего уровня. Культурная трансформация Два, в особенности, учреждения действовали вредно в этом направлении: рабство и войско. Рабство выводило в люди вольноотпущенников, самую испорченную часть античного общества, совмещавших в себе пороки «раба» и «господина», и лишённых всяких принципов и преданий; а так как это были люди способные и необходимые для бывшего господина, то они играли роковую роль повсюду, в особенности при дворе императоров. Войско принимало в себя представителей физической силы и грубой энергии и выводило их быстро - особенно во время смут и солдатских восстаний на вершину власти, приучая общество к насилию и к преклонению перед силой, а правящих - к пренебрежению законом. Другая опасность грозила со стороны политической: эволюция Римской империи заключалась в создании из разнородных по устройству областей, сплоченных Римом оружием, единого стройного государства. Цель эта достигалась развитием специального органа государственного управления - первой в мире бюрократии, которая все размножалась и специализировалась. Но, при все более усиливающемся военном характере власти, при все большем преобладании некультурных элементов, при развивавшемся стремлении к объединению и уравнению, стала ослабевать самодеятельность старинных центров и очагов культуры. В этом историческом процессе выдается время, когда владычество Рима уже утратило характер грубой эксплуатации республиканской эпохи, но ещё не приняло мертвенных форм позднейшей империи. Лучшей эпохой Римской империи всеми признается II век, и это приписывается обыкновенно личным достоинствам царствовавших тогда императоров; но не этой только случайностью следует объяснять значение эпохи Траяна и Марка Аврелия, а установившимся тогда равновесием между противоположными элементами и стремлениями - между Римом и провинциями, между республиканским преданием свободы и монархическим порядком. Это было время, которое можно характеризовать прекрасными словами Тацита, восхваляющего Нерву за то, что он «сумел соединить вещи прежде (olim ) несовместимые (dissociabiles ) - принципат и свободу». В III в. это стало уже невозможным. Среди анархии, вызванной своеволием легионов, развилось бюрократическое управление, венцом которого была система Диоклетиана, с её стремлением все регламентировать, определить обязанности каждого и приковать его к месту: земледельца - к его «глыбе», куриала - к его курии, ремесленника - к его цеху, подобно тому, как эдиктом Диоклетиана всякому товару была указана цена. Тогда-то возник колонат, этот переход от античного рабства к средневековому крепостничеству; прежнее деление людей по политическим разрядам - Римские граждане, союзники и провинциалы - было заменено делением на социальные классы. Вместе с тем наступил и конец античного мира, державшегося двумя понятиями - самостоятельной общины (polis ) и гражданина. Полис заменяется муниципием; почётная должность (honos ) обращается в повинность (munus ); сенатор местной курии или куриал становится крепостным человеком города, обязанным до разорения отвечать своим имуществом за недобор податей; вместе с понятием о polis исчезает и гражданин, который прежде мог быть и магистратом, и воином, и жрецом, теперь же становится или чиновником, или солдатом, или церковником (clericus ). Между тем в Римской империи произошёл самый важный по своим последствиям переворот - объединение на почве религиозной (см. Зарождение христианства в Римской империи). Переворот этот подготовлялся уже на почве язычества посредством соединения богов в общий пантеон или даже путём монотеистических представлений; но окончательно это объединение совершилось на почве христианства. Объединение в христианстве вышло далеко за пределы политического объединения, знакомого античному миру: с одной стороны христианство объединяло Римского гражданина с рабом, с другой стороны - римлянина с варваром. В виду этого естественно возник вопрос, не было ли христианство причиной падения Римской империи. Рационалист Гиббон в позапрошлом веке разрешал этот вопрос в безусловно утвердительном смысле. Правда христиане, преследуемые языческими императорами, были нерасположены к империи; правда и то, что после своего торжества, преследуя с своей стороны язычников и дробясь на враждебные секты, христианство разъединяло население империи и, призывая людей из мирского царства в Божье, отвлекало их от гражданских и политических интересов. Тем не менее несомненно, что, сделавшись религией римского государства, христианство внесло в него новую жизненную силу и было залогом духовного единства, которого не могло дать распадавшееся язычество. Это доказывается уже самой историей императора Константина, украсившего щиты своих солдат монограммой Христа и этим совершившего великий исторический переворот, который христианское предание так прекрасно символизировала в видении креста с словами: «Сим победиши». Константин I Искусственная тетрархия Диоклетиана продержалась недолго; цезари не имели терпения мирно дожидаться своего возвышения в августы. Ещё при жизни Диоклетиана, ушедшего на покой в 305 г., разразилась война между соперниками. Провозглашенный британскими легионами в 312 г. цезарем Константин разбил под стенами Рима своего соперника, последнего ставленника римских преторианцев, цезаря Максенция. Это поражение Рима открыло путь к торжеству христианства, с которым был связан дальнейший успех победителя. Константин не только дал христианам свободу исповедания в Римской империи, но и признание их церкви со стороны государственной власти. Когда победа при Адрианополе в 323 г. над Августом востока, Лицинием, избавила Константина от последнего соперника, христианская церковь стала новым подспорьем его единодержавия. Заменив тетрархию Диоклетиана организацией четырёх префектур, Константин завершил административные преобразования своего предшественника в том специальном политическом стиле, который стал потом известен под именем византийского, с многочисленными придворными должностями и новыми титулами. Насколько и в каком смысле изменилась с Диоклетиана сама императорская власть, об этом лучше всего свидетельствует созванный Константином Никейский собор . Значение, которое заимствовал языческий император от звания «главного понтифекса», имело местно-римский национальный характер и было ничтожно сравнительно с положением, которое занял Константин после принятия христианства. Для новой империи понадобилась и новая столица; ею стал град Константина . Таким образом осуществилось то, что грезилось современникам Цезаря и Августа, о чём говорил с тревогой в своих одах Гораций : возникновение нового Рима на дальнем востоке, преемника древнего города Ромула. Положение Константина было настолько упрочено, что он сделался основателем династии.

Если следовать исключительно цифрам и считать события от времен Юлия Цезаря до вторжения в Вечный город вестготов под предводительством Алариха I, то Римская империя просуществовала чуть менее пяти веков. И эти века оказали столь мощное воздействие на сознание народов Европы, что фантом империи до сих пор будоражит всеобщее воображение. Истории этого государства посвящено множество трудов, в которых высказаны самые разные версии его «великого падения». Правда, если складывать их в одну картину, падения как такового не получается. Скорее — перерождение.

Группа взбунтовавшихся рабов 24 августа 410 года отворила Соляные ворота Рима готам под предводительством Алариха. Впервые за 800 лет — с того дня, как галлы-сеноны царя Бренна осаждали Капитолий, — Вечный город увидел в своих стенах неприятеля.

Чуть раньше, тем же летом, власти попытались спасти столицу, одарив врага тремя тысячами фунтов золота (чтобы «добыть» их, пришлось расплавить статую богини доблести и добродетели), а также серебром, шелком, кожами, аравийским перцем. Как видно, многое изменилось со времен Бренна, которому горожане гордо заявляли, что Рим выкупается не золотом, а железом. Но тут даже и золото не спасло: Аларих рассудил, что, захватив город, получит гораздо больше.

Три дня его воины грабили бывший «центр мира». Император Гонорий укрылся за стенами хорошо укрепленной Равенны , и его войска не спешили на помощь римлянам. Лучший полководец державы Флавий Стилихон (по происхождению вандал) был казнен двумя годами раньше по подозрению в заговоре, и теперь против Алариха послать оказалось практически некого. И готы, получив свою громадную добычу, просто беспрепятственно ушли.

Кто виноват?

«Слезы текут у меня из глаз, когда я диктую…» — признавался спустя несколько лет из монастыря в Вифлееме святой Иероним, переводчик Священного Писания на латынь. Ему вторили десятки менее значительных писателей. Меньше чем за 20 лет до нашествия Алариха историк Аммиан Марцеллин, повествуя о текущих военно-политических делах, еще обнадеживал: «Люди несведущие… говорят, будто на государство никогда не опускался такой беспросветный мрак бедствий; но они ошибаются, пораженные ужасом недавно пережитых несчастий». Увы, неправ оказался как раз он.

Причины, объяснения и виновных римляне бросились искать сразу. Население униженной империи, уже в основном христианизированное, не могло не задаться вопросом: не потому ли пал город, что отвернулся от отеческих богов? Ведь призывал же еще в 384 году Аврелий Симмах, последний вождь языческой оппозиции, императора Валентиниана II — верни в Сенат алтарь Победы!

Противоположной точки зрения придерживался епископ Гиппона в Африке (ныне Аннаба в Алжире) Августин, позже прозванный Блаженным. «Вы верили, — вопрошал он современников, — Аммиану, когда он говорил: Риму «суждено жить, пока будет существовать человечество»? Вы думаете — теперь миру конец?» Отнюдь нет! Ведь господство Рима в Граде Земном, в отличие от Града Божьего, не может длиться вечно. Римляне завоевали мировое господство своею доблестью, но она вдохновлялась поисками бренной славы, и плоды ее поэтому оказались преходящи. А вот принятие христианства, напоминает Августин, спасло многих от неистовства Алариха. И действительно, готы, тоже уже крещенные, пощадили всех, кто укрылся в церквях и у мощей мучеников в катакомбах.

Как бы там ни было, в те годы Рим — это уже не великолепная и неприступная столица, какую помнили деды горожан V столетия. Все чаще даже императоры избирали своим местопребыванием другие крупные города. А самому Вечному городу достался печальный жребий — последующие 60 лет запустевший Рим еще дважды разоряли варвары, а летом 476-го произошло знаменательное событие. Одоакр, германский полководец на римской службе, лишил трона последнего монарха — юного Ромула Августа, после свержения в насмешку прозванного Августулом («Августенком»). Как тут не поверить в иронию судьбы — лишь двух древних правителей Рима звали Ромулами: первого и последнего. Государственные регалии были бережно сохранены и отосланы в Константинополь, восточному императору Зенону. Так Западная Римская империя перестала существовать, а Восточная продержится еще 1000 лет — до взятия Константинополя турками в 1453 году.

Почему так вышло — историки не перестают судить и рядить до сих пор, и это неудивительно. Ведь речь идет об образцовой империи в нашем ретроспективном воображении. В конце концов, сам термин пришел в современные романские языки (да и в русский) из праматери латыни. На большей части Европы, Ближнем Востоке и в Северной Африке остались следы римского господства — дороги, укрепления, акведуки. Классическое образование, основанное на античной традиции, продолжает оставаться в центре западной культуры. Язык исчезнувшей империи до XVI—XVIII веков служил международным языком дипломатии, науки, медицины, до 1960-х годов был языком католического богослужения. Без римского права немыслима юриспруденция и в XXI веке.

Как же получилось, что такая цивилизация рухнула под ударами варваров? Этому краеугольному вопросу посвящены сотни работ. Специалисты обнаружили множество факторов упадка: от роста бюрократического аппарата и налогов до климатических изменений в бассейне Средиземного моря, от конфликта между городом и деревней до пандемии оспы… Немецкий историк Александр Демандт насчитывает 210 версий. Попробуем разобраться и мы.

	Флавий Ромул Август (461 (или 463) — после 511), часто именуемый Августулом, номинально властвовал над Римской империей с 31 октября 475-го по 4 сентября 476 года. Сын влиятельного армейского офицера Флавия Ореста, который в 70-х годах V века поднял мятеж против императора Юлия Непота в Равенне и вскоре добился успеха, посадив на престол своего юного отпрыска. Однако вскоре мятеж был подавлен полководцем Одоакром по поручению того же Непота, и незадачливого молодого человека низложили. Впрочем, вопреки жестоким традициям власти сохранили ему жизнь, поместье в Кампании и государственное жалованье, которое тот получал до глубокой старости, в том числе и от нового повелителя Италии гота Теодориха.
	Карл , еще при жизни прозванный Великим (747—814), правил франками с 768 года, лангобардами с 774-го, баварцами — с 778-го. В 800 году официально объявлен римским императором (принцепсом). Путь к вершинам успеха человека, от чьего имени в славянских языках, между прочим, произошло слово «король», был долгим: юность он провел под «крылом» отца Пипина Короткого, затем боролся за преобладание в Западной Европе с братом Карломаном, но постепенно с каждым годом наращивал свое влияние, пока наконец не обратился в того могущественного правителя земель от Вислы до Эбро и от Саксонии до Италии, седобородого и мудрого судью народов, которого знает историческая легенда. В 800 году, оказав в Риме поддержку папе Льву III, которого земляки собирались низложить, получил от него корону, которой он был увенчан со словами: «Да здравствует и побеждает Карл Август, Богом венчанный великий и миротворящий римский император».
	Оттон I , также нареченный современниками Великим (912—973), герцог саксонский, король итальянцев и восточных франков, император Священной Римской империи с 962 года. Он укрепил свою власть в Центральной Европе, Италии и в конце концов повторил «вариант» Карла Великого, только уже в качественно новом духе — именно при нем в официальный политический обиход вошел термин «Священная Римская империя». В Риме после торжественной встречи папа вручил ему новую императорскую корону в церкви Святого Петра, а император обещал возвратить прежние церковные владения пап.
	Франц Иосиф Карл фон Габсбург (1768— 1835), император австрийский Франц II (1804— 1835) и последний император Священной Римской империи (1792—1806). Человек, который остался в истории разве что как добрый семьянин и непримиримый гонитель революционеров, известен в основном тем, что царствовал в эпоху Наполеона, ненавидел его, воевал с ним. После очередного разгрома австрийцев наполеоновскими войсками Священная Римская империя была упразднена — на сей раз уже навсегда, если, конечно, не считать своеобразной формой римской державы нынешний Европейский Союз (начавшийся, кстати, с договора, подписанного в 1957 году в Риме).

Анатомия упадка

К V веку, судя по всему, жить в империи, простиравшейся от Гибралтара до Крыма , стало ощутимо тяжелее. Особенно заметен археологам упадок городов. К примеру, в III—IV столетиях в Риме проживало около миллиона человек (центров с таким большим числом жителей в Европе потом не возникало до 1700-х годов). Но вскоре численность населения города резко сокращается. Откуда это известно? Горожанам время от времени раздавали за государственный счет хлеб, оливковое масло и свинину, и вот из сохранившихся реестров с точным числом получателей историки вычислили, когда начался упадок. Итак: 367 год — римлян около 1 000 000, 452-й — их 400 000, после войны Юстиниана с готами — меньше 300 000, в X веке — 30 000. Сходную картину можно видеть во всех западных провинциях империи. Давно замечено, что стены средневековых городов, выросших на месте древних, охватывают лишь около трети прежней территории. Непосредственные причины лежат на поверхности. Например: варвары вторгаются и селятся на имперских землях, города теперь приходится постоянно защищать — чем короче стены, тем обороняться проще. Или — варвары вторгаются и селятся на имперских землях, торговать становится все труднее, большим городам не хватает продовольствия. Каков выход? Прежние горожане по необходимости становятся земледельцами, а за крепостными стенами только прячутся от бесконечных набегов.

Ну а там, где приходят в упадок города, хиреют и ремесла. Исчезает из обихода — что заметно при раскопках — качественная керамика, которая в период римского расцвета производилась буквально в промышленных масштабах и была широко распространена в селах. Горшки, которыми в период упадка пользуются крестьяне, с ней и сравнить нельзя, их лепят вручную. Во многих провинциях гончарный круг забыт, и его не вспомнят еще лет 300! Почти прекращается выделка черепицы — крыши из этого материала сменяются легко гниющими дощатыми. Насколько меньше добывается руды и выплавляется металлических изделий, известно из анализа следов свинца в гренландских льдах (известно, что глетчер вбирает в себя продукты жизнедеятельности человека на тысячи километров вокруг), проведенного в 1990-х французскими учеными: уровень отложений, современный раннему Риму, остается непревзойденным вплоть до промышленной революции в начале Нового времени. А конец V века — на доисторическом уровне… Серебряную монету еще какое-то время продолжают чеканить, но ее явно не хватает, все больше встречается византийских и арабских золотых денег, а мелкие медные гроши и вовсе пропадают из обращения. Это значит, что купля-продажа исчезла из быта простого человека. Нечем больше регулярно торговать и незачем.

Правда, стоит заметить, что за приметы упадка часто принимают просто перемены в материальной культуре. Характерный пример: в Античности зерно, масло, прочие сыпучие и жидкие продукты всегда перевозили в огромных амфорах. Множество их найдено археологами: в Риме фрагменты 58 миллионов выброшенных сосудов составили целый холм Монте-Тестаччо («Горшечную гору»). Они прекрасно сохраняются в воде — по ним обычно и находят затонувшие древние суда на дне морском. По клеймам на амфорах прослежены все пути римской торговли. А вот с III века большие глиняные сосуды постепенно сменяются бочками, от которых, естественно, следов почти не остается — хорошо, если где-нибудь удается опознать железный обод. Ясно, что оценить объем такой новой торговли гораздо труднее, чем старой. То же и с деревянными домами: в большинстве случаев находят только их фундаменты, и невозможно понять, что тут когда-то стояло: жалкая хибара или могучая постройка?

Серьезны эти оговорки? Вполне. Достаточны они, чтобы усомниться в упадке как таковом? Все же нет. Политические события той поры ясно дают знать — он произошел, но не понятно, как и когда он начался? Был ли следствием поражений от варваров или, наоборот, причиной этих поражений?

«Растет число дармоедов»

По сей день успехом в науке пользуется экономическая теория: закат начался, когда в конце III века «вдруг» резко возросли налоги. Если изначально Римская империя была фактически «государством без бюрократии» даже по древним меркам (страна с населением в 60 миллионов жителей держала на довольствии лишь несколько сотен чиновников) и допускала широкое самоуправление на местах, то теперь, при разросшемся хозяйстве, необходимо стало «укреплять вертикаль власти». На службе у империи уже 25 000—30 000 официальных лиц.

Вдобавок почти все монархи, начиная с Константина Великого, тратят средства из казны на христианскую церковь, — священники и монахи освобождаются от налогов. А к жителям Рима, получавшим бесплатное продовольствие от властей (за голоса на выборах или просто, чтобы не бунтовали), добавляются константинопольцы. «Растет число дармоедов», — язвительно пишет об этих временах английский историк Арнольд Джонс.

Логично предположить, что налоговое бремя в результате непосильно возросло. В самом деле тексты того времени полны жалоб на большие подати, а императорские указы наоборот — угроз неплательщикам. Особенно часто это касается куриалов — членов муниципальных советов. Они личным имуществом отвечали за внесение платежей от своих городов и, естественно, постоянно пытались уклониться от обременительной повинности. Иногда даже спасались бегством, а центральная власть, в свою очередь, грозно запрещала им оставлять должность даже ради поступления в армию, что всегда считалось святым делом для римского гражданина.

Все эти построения, очевидно, вполне убедительны. Конечно, люди ропщут на налоги с тех пор, как они появились, но в позднем Риме это возмущение звучало гораздо громче, нежели в раннем, и не без причины. Правда, некоторую отдушину давала благотворительность, распространившаяся вместе с христианством (помощь бедным, ночлежки при церквах и монастырях), но в те времена она еще не успела выйти за стены городов.

Кроме того, есть свидетельства, что в IV веке бывало трудно найти солдат для растущей армии даже при серьезной угрозе отечеству. А многим боевым частям, в свою очередь, приходилось артельным методом заниматься земледелием в местах длительной дислокации — власти более не кормили их. Ну а раз легионеры пашут, а тыловые крысы служить не идут, что остается делать жителям пограничных провинций? Естественно, они стихийно вооружаются, не «регистрируя» свои отряды в имперских органах, и сами начинают охранять границу по всему ее огромному периметру. Как метко заметил американский ученый Рэмзи Макмаллен: «Обыватели стали солдатами, а солдаты — обывателями». Логично, что на анархические отряды самообороны официальная власть положиться не могла. Именно поэтому в пределы империи начинают приглашать варваров — вначале отдельных наемников, потом целыми племенами. Многих это тревожило. Киренский епископ Синесий в речи «О царстве» констатировал: «Мы наняли волков вместо сторожевых псов». Но было уже поздно, и хотя многие варвары служили верно и принесли Риму много пользы, все кончилось катастрофой. Примерно по следующему сценарию. В 375 году император Валент разрешает пересечь Дунай и поселиться на римской территории готам, которые отступают на запад под натиском гуннских орд. Вскоре из-за жадности чиновников, ответственных за снабжение провиантом, среди варваров начинается голод, и они поднимают бунт. В 378-м римская армия была наголову разбита ими при Адрианополе (ныне Эдирне в европейской Турции). Сам Валент пал в бою.

Подобные истории меньшего масштаба происходили во множестве. Вдобавок бедняки из числа граждан самой империи стали проявлять все большее недовольство: что, мол, это за родина, которая не только душит налогами, но еще и сама зазывает к себе своих же губителей. Люди побогаче и культурнее, конечно, дольше оставались патриотами. А отряды бунтующей бедноты — багауды («воинствующие») в Галлии, скамары («судоходы») в Подунавье, буколы («пастухи») в Египте — легко вступали в союзы с варварами против властей. Даже те, кто не восставал открыто, при вторжениях вели себя пассивно и не оказывали особого сопротивления, если их обещали не слишком грабить.

	Основной денежной единицей на протяжении большей части имперской истории оставался денарий, впервые выпущенный еще в III веке до н. э. Номинал его равнялся 10 (позже 16) более мелким монетам — ассам. Сначала, еще при Республике, денарии чеканили из 4 граммов серебра, затем содержание драгметалла упало до 3,5 грамма, при Нероне их вообще стали выпускать в сплаве с медью, а в III столетии инфляция достигла таких огромных масштабов, что эти деньги и вовсе пропал смысл выпускать.
	В Восточной Римской империи, намного пережившей Западную и использовавшей в официальном обиходе чаще греческий язык, чем латинский, по-гречески, естественно, назывались и деньги. Основной единицей расчетов была литра, которая в зависимости от пробы и металла равнялась — 72 (золотая литра), 96 (серебряная) или 128 (медная) драхмам. При этом чистота всех этих металлов в монете со временем, как водится, снижалась. В хождении были также старые римские солиды, которые принято называть номисмами, или безантами, или, по-славянски, златницами, и серебряные милиарисии, составляющие одну тысячную литры. Все они чеканились до XIII века, а находились в употреблении и того позже.
	Священная Римская империя германской нации, а особенно та ее эпоха, когда правила Мария-Терезия, в денежном отношении более всего прославилась талером. Они и сейчас знамениты, пользуются успехом у нумизматов, а кое-где в Африке ими, говорят, пользуются шаманы. Эта крупная серебряная монета, чеканившаяся в XVI—XIX веках, была утверждена специальным Эслингенским имперским монетным уставом в 1524 году по стандарту 27,41 грамма чистого драгметалла. (От нее, между прочим, происходит в английской огласовке название доллара — вот и преемственность империй в истории.) Вскоре новая финансовая единица заняла ведущее место в международной торговле. На Руси их называли ефимками. Более того, получили широкое хождение деньги того же стандарта: экю и пиастры — только варианты и модификации талера. Сам же он просуществовал в Германии до 1930-х годов, когда монета в три марки все еще называлась талером. Таким образом, он надолго пережил породившую его империю.

Несчастные совпадения

Но почему империя вообще оказалась вдруг в таком положении, что пришлось идти на непопулярные меры — приглашать наемников, повышать налоги, раздувать чиновничий аппарат? Ведь первые два века нашей эры Рим успешно удерживал огромную территорию и даже захватывал новые земли, не прибегая к помощи иноземцев. Зачем понадобилось вдруг делить державу между соправителями и строить новую столицу на Босфоре? Что пошло не так? И почему опять-таки восточная половина государства, в отличие от западной, устояла? Ведь вторжение готов началось именно с византийских Балкан. Тут некоторые историки усматривают объяснение в чистой географии — варвары не смогли преодолеть Босфор и проникнуть в Малую Азию, поэтому в тылу у Константинополя остались обширные и не разоренные земли. Но можно возразить, что те же вандалы, направляясь в Северную Африку, почему-то с легкостью форсировали более широкий Гибралтар.

Вообще же, как говорил знаменитый историк Античности Михаил Ростовцев, великие события не происходят из-за чего-то одного, в них всегда смешиваются демография, культура, стратегия…

Вот лишь некоторые точки таких гибельных для Римской империи соприкосновений, кроме тех, о которых уже шла речь выше.

Во-первых, империя, по всей видимости, действительно пострадала от масштабной эпидемии оспы в конце II века — она по самым скромным подсчетам сократила население на 7—10%. А между тем германцы к северу от границы переживали бум рождаемости.

Во-вторых, в III веке иссякли золотые и серебряные рудники в Испании, а новые, дакийские (румынские), государство потеряло к 270 году. Судя по всему, более в его распоряжении значительных месторождений драгоценных металлов не осталось. А ведь надо было чеканить монету и в огромных количествах. В этой связи пока остается загадкой, как Константину Великому (312—337) удалось восстановить стандарт солида, а преемникам императора — удерживать солид весьма стабильным: содержание золота в нем не уменьшилось в Византии вплоть до 1070 года. Английский ученый Тимоти Гаррард выдвинул остроумную догадку: возможно, в IV веке римляне получали желтый металл по караванным путям из транссахарской Африки (правда, химический анализ дошедших до нас солидов этой гипотезы пока не подтверждает). Тем не менее инфляция в государстве становится все чудовищней, и справиться с ней никак не удается.

Не удается еще и потому, что правительство оказалось психологически не готово к вызовам времени. Соседи и иностранные подданные довольно сильно изменили свою боевую тактику и образ жизни со времен основания империи, а воспитание и образование учило наместников и полководцев искать управленческие модели в прошлом. Характерный трактат по военному делу как раз в это время пишет Флавий Вегеций: со всеми бедами, думает он, можно справиться, если восстановить классический легион образца эпох Августа и Траяна. Очевидно, что это было заблуждение.

Наконец — и это, возможно, самая важная причина — натиск на империю извне объективно усилился. Военная организация государства, созданная при Октавиане на рубеже эр, не могла справиться с одновременной войной на множестве границ. Долгое время империи попросту везло, но уже при Марке Аврелии (161—180) боевые действия шли одновременно на многих театрах в диапазоне от Евфрата до Дуная. Ресурсы государства испытывали страшное напряжение — император был вынужден распродавать даже личные драгоценности, чтобы финансировать войска. Если в I—II столетиях на самой открытой границе — восточной — Риму противостояла уже не столь могущественная в это время Парфия, то с начала III века ее сменяет молодое и агрессивное персидское царство Сасанидов. В 626 году, незадолго до того, как сама эта держава пала под ударами арабов, персам еще удалось подойти к самому Константинополю, и император Ираклий отогнал их буквально чудом (именно в честь этого чуда был сложен акафист Пресвятой Богородице — «Взбранной воеводе…»). А в Европе в последний период Рима натиск гуннов, переселявшихся на запад по Великой Степи, привел в движение весь процесс Великого переселения народов.

За долгие века конфликтов и торговли с носителями высокой цивилизации варвары многому от них научились. Запреты на продажу им римского оружия и обучение их морскому делу появляются в законах слишком поздно, в V веке, когда в них уже нет практического смысла.

Перечисление факторов можно продолжать. Но в целом у Рима, видимо, не было шанса устоять, хотя в точности на этот вопрос никто, вероятно, никогда не ответит. Что же касается разных судеб Западной и Восточной империй, то Восток изначально был богаче и мощнее экономически. Про старую общеримскую провинцию Азия («левую» часть Малой Азии) говорили, что в ней 500 городов. На западе таких показателей не имелось нигде, кроме самой Италии. Соответственно, здесь более сильные позиции занимали крупные сельские хозяева, выбивавшие себе и своим арендаторам налоговые льготы. Бремя налогов и управления ложилось на плечи городских советов, а знать проводила досуг в загородных поместьях. В критические моменты у западных императоров не хватало ни людей, ни денег. Константинопольским властям такое еще не грозило. У них было столько ресурсов, что их даже хватило на то, чтобы перейти в контрнаступление.

Снова вместе?

В самом деле, прошло немного времени, и значительная часть Запада вернулась под прямую власть императоров. При Юстиниане (527—565) были отвоеваны Италия с Сицилией, Сардинией и Корсикой, Далмация, все побережье Северной Африки, южная Испания (включая Картахену и Кордову), Балеарские острова. Только франки не уступили никаких территорий и даже получили Прованс за соблюдение нейтралитета.

В те годы биографии многих римлян (византийцев) могли бы послужить наглядной иллюстрацией вновь торжествующего единства. Вот, например, жизнь военачальника Петра Марцеллина Либерия, отвоевавшего для Юстиниана Испанию. Он родился в Италии около 465 года в знатной семье. Начал службу при Одоакре, но остгот Теодорих сохранили его на своей службе — кто-то образованный должен был собирать налоги и хранить казну. Около 493-го Либерий стал префектом Италии — главой гражданской администрации всего полуострова — и в этой должности проявил ревностную заботу о низвергнутом Ромуле Августуле и его матери. Сын достойного префекта занял в Риме пост консула, а отец вскоре получил еще и военное командование в Галлии, которое германские вожди обычно латинянам не доверяли. Он дружил с арелатским епископом святым Цезарием, основал католический монастырь в Риме, продолжая служить арианину Теодориху. А после его смерти поехал к Юстиниану от имени нового короля остготского Теодохада (тому надо было убедить императора, что он справедливо сверг и заточил свою жену Амаласунту в темницу). В Константинополе Либерий остался служить императору-единоверцу и сначала получил в управление Египет, а затем в 550-м отвоевал Сицилию. Наконец, в 552 году, когда полководцу и политику было уже за 80, он успел увидеть торжество своей мечты — возвращение Рима под общую императорскую власть. Затем, покорив Южную Испанию, старик вернулся в Италию, где и умер в возрасте 90 лет. Его похоронили в родном Аримине (Римини) с величайшими почестями — с орлами, ликторами и литаврами.

Постепенно завоевания Юстиниана были утрачены, но далеко не сразу — часть Италии признавала власть Константинополя даже в XII веке. Ираклий I, в VII веке теснимый персами и аварами на востоке, еще подумывал перенести столицу в Карфаген. А Констант II (630—668) провел последние годы царствования в Сиракузах. Он же, кстати, оказался первым после Августула римским императором, лично посетившим Рим, где, впрочем, прославился лишь тем, что содрал позолоченную бронзу с крыши Пантеона и отправил ее в Константинополь.

	Равенна возвысилась на позднем этапе Западной Римской империи благодаря своему весьма удобному по тем временам географическому положению. В отличие от разросшегося за столетия и растекшегося далеко за пределы семи холмов «бесформенного» Рима этот город был окружен болотистыми заводями со всех сторон — лишь специально сооруженная насыпная дорога, которую в момент опасности легко было разрушить, вела к стенам новой столицы. Первым в качестве места своего постоянного пребывания это бывшее этрусское поселение избрал император Гонорий в 402 году, одновременно в городе во множестве вырастают величественные христианские храмы. Именно в Равенне короновался и был низложен Одоакром Ромул Августул.
	Константинополь , как на то со всей несомненностью указывает его название, был основан крупнейшим римским государственным деятелем эпохи поздней империи, своего рода «закатным Августом» и установителем христианства в качестве государственной религии — Константином Великим на месте древнего босфорского поселения Византий. После разделения империи на Западную и Восточную оказался центром последней, каковым и пребывал до 29 мая 1453 года, когда на его улицы ворвались турки. Характерная деталь: уже и при османском владычестве, будучи столицей одноименной империи, город сохранял формально свое основное название — Константинополь (по-турецки — Константининиё). Лишь в 1930 году по распоряжению Кемаля Ататюрка он окончательно стал Стамбулом.
	Ахен , заложенный римскими легионерами возле источника минеральных вод при Александре Севере (222—235), «попал» в римские столицы фактически случайно — в нем осел на постоянное жительство Карл Великий. Соответственно, город получил от нового владыки большие торговые и ремесленные привилегии, его блеск, слава и размеры стали неуклонно расти. В XII—XIII веках население города доходило до 100 000 человек — редчайший по тем временам случай. В 1306 году Ахен, украшенный мощным собором, окончательно получил статус вольного города святого римского престола, и до самого позднего времени тут проводились съезды имперских князей. Постепенный упадок начался лишь в XVI столетии, когда процедура венчания государей стала совершаться во Франкфурте.
	Вена официально столицей Священной Римской империи никогда не считалась, однако поскольку с XVI века императорский титул, постепенно обесценивавшийся уже тогда, принадлежал почти неизменно австрийской династии Габсбургов, статус главного центра Европы автоматически перешел к городу на Дунае. В конце прошлой эры тут располагалось кельтское становище Виндобона, которое уже в 15 году до Рождества Христова было покорено легионерами и превращено в форпост римской державы на севере. От варваров новый укрепленный лагерь оборонялся долго — до самого V столетия, когда все государство вокруг уже полыхало и разваливалась. В Средние века вокруг Вены постепенно формировалось маркграфство Австрийское, затем именно она консолидировала империю, и именно в ней в 1806 году было объявлено о ее упразднении.

Так было ли падение?

Так почему же в школьных учебниках 476 год заканчивает историю Античности и служит началом Средних веков? Случился ли в этот момент какой-то коренной перелом? В общем, нет. Уже задолго до этого большую часть имперской территории заняли «варварские королевства», названия которых нередко в том или ином виде до сих пор фигурируют на карте Европы: Франкское на севере Галлии, Бургундское чуть юго-восточней, вестготы — на Пиренейском полуострове, вандалы — в Северной Африке (от их краткого пребывания в Испании осталось название Андалусия) и, наконец, в Северной Италии — остготы. Лишь кое-где на момент формального крушения империи еще держалась у власти старая патрицианская аристократия: бывший император Юлий Непот в Далмации, Сиагрий в той же Галлии, Аврелий Амброзий в Британии. Юлий Непот останется императором для своих сторонников вплоть до его смерти в 480 году, а Сиагрий вскоре будет разгромлен франками Хлодвига. А остгот Теодорих, который объединит под своей властью Италию в 493-м, будет вести себя как равный партнер константинопольского императора и наследник Западной Римской империи. Лишь когда в 520-е годы Юстиниану понадобится повод для покорения Апеннин, его секретарь обратит внимание на 476-й — краеугольным камнем византийской пропаганды станет то, что Римская держава на Западе рухнула и надо ее восстановить.

Итак, выходит, что империя не пала? Не вернее ли в согласии со многими исследователями (из них наибольшим авторитетом сегодня пользуется принстонский профессор Питер Браун) считать, что она просто переродилась? Ведь даже дата ее гибели, если присмотреться, условна. Одоакр, хотя и родился варваром, по всему своему воспитанию и мировоззрению принадлежал к римскому миру и, отсылая императорские регалии на Восток, символически восстанавливал единство великой страны. А современник полководца, историк Малх из Филадельфии, удостоверяет: сенат Рима продолжал собираться и при нем, и при Теодорихе. Ученый муж даже писал в Константинополь, что «нет больше нужды в разделении империи, довольно будет одного императора для обеих ее частей». Напомним, что расчленение государства на две почти равных половины произошло еще в 395-м по военной необходимости, но оно не рассматривалось как образование двух независимых государств. Законы издавались от имени двух императоров на всей территории, а из двух консулов, именами которых обозначался год, один избирался на Тибре, другой — на Босфоре.

Так многое ли изменилось в августе 476-го для жителей города? Возможно, им стало тяжелее жить, но психологического слома в их сознании в одночасье все же не произошло. Даже в начале VIII века в далекой Англии Беда Достопочтенный писал, что «пока стоит Колизей, будет стоять Рим, но когда рухнет Колизей и падет Рим, настанет конец света»: стало быть, для Беды Рим еще не пал. Обитателям Восточной империи тем легче оказалось и дальше считать себя римлянами — самоназвание «ромеи» уцелело даже после крушения Византии и дожило до ХХ века. Правда, говорили тут по-гречески, но так было всегда. И короли на Западе признавали теоретическое верховенство Константинополя — так же как и до 476 года они формально присягали Риму (точнее, Равенне). Ведь земли на просторах империи большинство племен не захватило силой, а получило некогда по договору за военную службу. Характерная деталь: мало кто из варварских вождей решался чеканить собственную монету, а Сиагрий в Суассоне даже делал это от имени Зенона. Почетными и желанными для германцев оставались и римские титулы: Хлодвиг был очень горд, когда после успешной войны с вестготами получил от императора Анастасия I пост консула. Что там говорить, если в этих странах сохранял силу статус римского гражданина, и обладатели его имели право жить по римскому праву, а не по новым сводам законов вроде известной франкской «Салической правды».

Наконец, в единстве жил и мощнейший институт эпохи — Церковь, до размежевания католиков и православных после эпохи семи Вселенских соборов было еще далеко. Пока же за епископом Рима, наместником святого Петра прочно признавалось первенство чести, а папская канцелярия, в свою очередь, до IX века датировала свои документы по годам правления византийских монархов. Сохраняла влияние и связи старая латинская аристократия — хотя новые хозяева-варвары не испытывали настоящего доверия к ней, но за неимением других приходилось брать советниками ее просвещенных представителей. Карл Великий, как известно, не умел и имени своего написать. Свидетельств тому много: к примеру, как раз около 476 года Сидоний Аполлинарий, епископ Арвернский (или Овернский) был брошен в тюрьму вестготским королем Эврихом за то, что призывал города Оверни не изменять прямой римской власти и сопротивляться пришельцам. А спас его из заточения Леон, латинский литератор, на тот момент один из главных сановников вестготского двора.

Регулярное сообщение внутри распавшейся империи, торговое и частное, тоже пока сохранялось, только арабское завоевание Леванта в VII веке положило конец интенсивной средиземноморской торговле.

Вечный Рим

Когда же Византия, увязнув в войнах с арабами, все же утратила контроль над Западом… там вновь, как птица феникс, возродилась Римская империя! В день Рождества Христова 800 года папа Лев III возложил ее венец на франкского короля Карла Великого, объединившего большую часть Европы под своей державой. И хотя при внуках Карла это большое государство вновь распалось, титул сохранился и намного пережил династию Каролингов. Священная Римская империя германской нации продержалась до самого Нового времени, и многие ее государи, вплоть до Карла V Габсбурга в XVI веке, пытались снова сплотить весь континент. Чтобы объяснить смещение имперской «миссии» от римлян к германцам, была даже специально создана концепция «передачи» (translatio imperii), многим обязанная идеям Августина: держава в качестве «царства, кое вовеки не разрушится» (выражение пророка Даниила) пребывает всегда, но народы, достойные ее, меняются, как бы перехватывая друг у друга эстафету. У германских императоров для таких претензий были основания, так что формально они могут быть признаны наследниками Октавиана Августа — все вплоть до добродушного Франца II Австрийского, которого заставил сложить с себя древнюю корону только Наполеон после Аустерлица, в 1806-м. Тот же Бонапарт упразднил, наконец, и само название, так долго витавшее над Европой.

А известный классификатор цивилизаций Арнольд Тойнби вообще предлагал оканчивать историю Рима 1970 годом, когда молитва о здравии императора была, наконец, исключена из католических богослужебных книг. Но все-таки не станем заходить слишком далеко. Распад державы действительно оказался растянут во времени — как это обычно и случается в конце великих эпох — постепенно и незаметно изменился сам образ жизни и мыслей. В общем, империя умерла, но обещание античных богов и Вергилия выполняется — Вечный город стоит по сей день. Прошлое в нем, может быть, более живо, чем где-либо еще в Европе. Более того, он соединил в себе то что осталось от классической латинской эпохи с христианством. Чудо таки свершилось, как могут засвидетельствовать миллионы паломников и туристов. Рим по-прежнему столица не только для Италии. Да будет так — история (или провидение) всегда оказывается мудрее людей.

Реконструкция показывает, как выглядела часть великого Древнего Рима.

На макете Древнего Рима - остров Тиберина, цирк Массимо и театр Марцелла.

Термы (то есть бани) Каракаллы, некогда состоявшие из огромных залов, в том числе гимнастических и массажных, портиков, фонтанов, садов, библиотеки. Там были бассейны с прохладной, тёплой и горячей водой.

Участок древней городской дороги, дошедшей до наших дней. Дорога ведёт к Арке Тита.

Современная европейская цивилизация зародилась и выросла вокруг Средиземного моря. Достаточно взглянуть на карту или на глобус, чтобы понять - место это уникальное. По Средиземному морю довольно просто плавать: берега его очень извилисты, в нём много островов, особенно в восточной части, и расположены они недалеко друг от друга. И корабли бороздили Средиземное море ещё в те времена, когда скорость хода зависела от количества хлеба и пива, съеденного и выпитого гребцами, а парус считался модной новинкой.

Обитатели средиземноморского побережья рано узнали друг друга. Предприимчивые купцы и пираты (обычно это были одни и те же люди) знакомили окрестных варваров с хитроумными выдумками египтян и вавилонян. Это и сложные обряды почитания таинственных богов, и техника изготовления металлического оружия и красивой глиняной посуды, и удивительное искусство записывать человеческую речь.

Две с половиной тысячи лет назад самым развитым народом в Средиземноморье были греки. Они умели делать очень красивые вещи, их купцы торговали по всему побережью, а воины считались почти непобедимыми. От Испании до Аравии множество людей говорили на греческом диалекте койнэ («общая»). На нём писали стихи, пьесы и учёные трактаты, письма друзьям и доклады царям. У самых разных народов горожане ходили в гимнасии, смотрели театральные представления на греческом языке, по греческим образцам устраивали соревнования в беге и борьбе, а дворцы и храмы даже незначительных царей и богов украшали греческие статуи.

Но империю греки не создали. Они и не стремились её создавать, как, к примеру, муравьи не стремятся соединять свои уютные жилища в один супермуравейник. Греки привыкли жить небольшими общинами - полисами. Они ощущали себя одним народом, но в первую очередь оставались афинянами, спартанцами, эфесцами, фокейцами и т. д. Пришельцы могли жить в чужом полисе на протяжении нескольких поколений, но так и не становились его гражданами.

Другое дело Рим. Римляне были отличными организаторами. Они мужественно сражались, не терялись при неудачах и к тому же умели договариваться.

Первоначально на римских холмах селились люди из разных племён, тем не менее они довольно быстро нашли общий язык и превратились в уважаемых патрициев. С более поздними поселенцами - плебеями - патриции долго не хотели делиться властью, но в конце концов договорились и с ними. К тому времени, когда Рим приступил к широкомасштабным завоеваниям, патриции и плебеи уже слились в единый римский народ.

Постепенно в состав этого народа втягивались его соседи - италики. Однако самым крупным источником пополнения римской нации служили чужеземные рабы.

В Греции рабов отпускали на волю только в исключительных случаях; в Риме же это было, скорее, правилом. Получив свободу, бывший раб становился отпущенником - человеком свободным, хотя и не самостоятельным, зависимым от бывшего хозяина. Власть над свободными людьми, с точки зрения римлянина, была гораздо почётнее, чем власть над рабами. Позже этот взгляд унаследовали народы, поселившиеся на развалинах Римской империи. «В моей стране представители власти гордятся, что являются слугами общества; быть его хозяином считалось бы позором», - сказал в XX веке известный английский политик Уинстон Черчилль.

Отпускать рабов на волю было ещё и выгодно: за освобождение господин мог назначить такой выкуп, что на полученные деньги покупал нескольких рабов. Кроме того, римские сенаторы, которым обычай не позволял зарабатывать деньги «низкими» занятиями, через отпущенников покупали торговые корабли и доли в компаниях.

Что касается бывших рабов, то уже их внуки не несли на себе печать рабского происхождения и уравнивались со свободнорождёнными.

Какой отсюда урок?

Проявить себя может только большой народ. Благодаря тому, что римляне не шикали на пришельцев и не кричали «понаехали тут всякие», римский народ в течение нескольких веков оставался достаточно многочисленным, чтобы не только подчинить огромные густонаселённые территории, но и удерживать их в повиновении. Если бы римляне были склонны к разобщению, как греки, никакой Римской империи не было бы и в помине. А значит, не было бы и такой Европы, какую мы видим сегодня, и вообще вся история пошла бы по-другому.

И тем не менее у всякой медали есть две стороны.

Новые граждане усваивали римские обычаи. Но и сами они влияли на коренных римлян, которые постепенно растворялись среди многочисленных чужаков. Потомки отпущенных на волю рабов уже не желали рисковать жизнью, защищая Римскую империю. Это в конце концов и привело её к гибели.

Правда, случилось это спустя несколько столетий. К тому времени римляне оставили в истории такой яркий след, что стереть его уже было невозможно. (476 год принято считать конечной датой существования Западной Римской империи. Восточная, называемая Византией, просуществовала ещё тысячу лет.)

Цифры и факты

- Население Древнего Рима на пике его могущества составляло миллион человек. Европа вышла на тот же уровень только через 2000 лет: в начале ХХ века миллион жителей насчитывали лишь некоторые европейские города.

Римская империя, по разным оценкам, построила от 1500 до 1800 городов. Для сравнения: в начале ХХ века на территории всей Российской империи их было около 700. Почти все крупные города Европы основали римляне: Париж, Лондон, Будапешт, Вену, Белград, Софию, Милан, Турин, Берн...

14 акведуков длиной от 15 до 80 километров снабжали водой население Древнего Рима. От них вода шла к фонтанам, бассейнам, общественным баням и туалетам и даже в отдельные дома зажиточных граждан. Это был самый настоящий водопровод. В Европе подобные сооружения появились более чем через 1000 лет.

Общая протяжённость дорог Римской империи равнялась, по разным оценкам, от 250 до 300 тысяч километров - это семь с половиной экваторов Земли! Из них только 14 тысяч километров пролегало по самой Италии, а остальные - в провинциях. Если не считать грунтовые дороги, 90 тысяч километров были настоящими магистралями - с твёрдым покрытием, туннелями и мостами.

Знаменитая римская канализация - Клоака Максима - построена в VII-VI веках до нашей эры и просуществовала 1000 лет. Размеры её были столь велики, что работники могли на лодке передвигаться по подземным канализационным каналам.

Подробности для любознательных

Дороги Римской империи

Огромная по площади могущественная Римская империя (на её территории в наши дни находятся 36 государств) не могла существовать без дорог. Древние римляне славились умением строить первоклассные дороги, причём делали их на века. В это трудно поверить, но часть дорожной сети, построенной ими 2000 лет назад в Европе, использовалась по прямому назначению вплоть до начала ХХ века!

Римская дорога - это сложное инженерное сооружение. Сначала рыли траншею глубиной 1 м и забивали в дно дубовые сваи (особенно если грунт был сырой). Края траншеи укрепляли каменными плитами и внутри неё создавали «слоёный пирог» из крупного камня, камня помельче, песка, снова камня, извести, черепичного порошка. Сверху на такую дорожную подушку клали собственно дорожное покрытие - каменные плиты. Не забудьте: всё делали вручную!

По краям римских дорог стояли каменные милевые (верстовые) столбы. Были даже дорожные знаки - высокие каменные колонны с обозначением расстояния до ближайшего населённого пункта и до Рима. А в самом Риме был заложен нулевой километр с памятным знаком. На всех магистралях действовала система почтовой связи. Скорость доставки срочных сообщений составляла 150 км в сутки! Вдоль дорог сея -ли чернобыльник, чтобы путники могли положить его листья в сандалии, если натёрли ноги.

Для римлян не было ничего невозможного. Они строили дороги на горных перевалах и в пустыне. В Северной Германии древние строители умудрялись прокладывать брусчатые дороги трёхметровой ширины даже через болота. До сих пор там сохранились десятки километров римских дорог, по которым может без риска проехать грузовик. А во времена империи это были дороги военного назначения, выдерживавшие тяжёлую военную технику - осадные орудия.

И, собственно говоря, поговорим о дате, которая обычно считается концом Западной Римской империи. Сами римляне даже и не заметили этого события. Впоследствии так будет часто. Большое видится на расстоянии. Историки объявили эту дату концом античности, концом Западной Римской империи. Для самих римлян это было рядовым событием. Запомните эту дату. 476 год.

Последний римский император — мальчик. Его звали Ромул Августул. Очередная ирония судьбы. Ромул – как основатель Рима, Августул – как основатель Римской империи (Август Октавиан, только «Августул» — значит уменьшительно ласкательное от «Август», Августик — это как бы «маленький Август»). Ромул Августул. В его имени соединились имена основателя города и основателя империи.

Так вот, он был свергнут с трона предводителем варваров-наёмников Одоакром. Потом Одоакра свергнет уже Теодорих, основатель Вестготского королевства. И Одоакр не стал себя объявлять императором, как мог бы. Ну а что такое император? Император уже ничто. И Одоакр сделал другое: он отослал знаки императорской власти, императорского достоинства в Восточную Римскую империю, в Константинополь со словами: «как один бог на небе, так один император на земле». И так Западная Римская империя прекратила своё существование.

Восточная, повторяю, осталась и ещё 1000 лет просуществует, станет мостиком, связывающим Античность и Средневековье. На Западе же наступают Тёмные века, варварские королевства, длительный культурный упадок. В общем, начинается совершенно новая эпоха. Вот этого падения Западной Римской империи никто даже и не заметил. И, вообще, античность закончилась. А что осталось?

А что осталось? Осталась магия, мифология. Осталась идея империи. Потом, в средние века, будут создавать Священную Римскую империю германской нации. Звучит смешно, да? Карл Великий провозгласит себя римским императором, хотя он франк. Потом будет Священная Римская империя германской нации. Как это — Римская империя германской нации? Империя может быть только Римской. Само понятие, архетип империи восходит туда. Москва – «третий Рим». Опять-таки, смотрите: «третий Рим». То есть, Рим стал символом имперства, символом державы, символом власти.

Осталась латынь. Замечательный язык, очень выразительный, сухой, лаконичный. Классическая латынь Цицерона, язык учёных богословов, язык культурного общения Западной Европы. Сейчас на нём говорят юристы, фармацевты пишут свои рецепты. Латынь будет связывать европейскую культуру.

Осталось христианство. Папа Римский – глава христианского мира. Единая вселенская религия, возникшая в Римской империи.

Ну, ещё мосты, арки, акведуки, скульптуры. Кстати говоря, греческие копии дойдут до нас только в римском варианте, только в римском исполнении.

Да, останется идеал гражданина. Спустя много веков последующие поколения будут ориентироваться на идеалы римской добродетели. Например, вся Французская революция проходит под знаком Рима. Французские революционеры конца XVIII века играют в Брутов, в Кассиев, в Катонов, рядятся в римские тоги. Один из деятелей Французской революции возьмёт даже имя Гракх Бабёф в честь братьев Гракхов. Французы введут у себя сенат, префектуры. То есть, Рим — идеал гражданственности, идеал абсолютной самоотдачи, служения отечеству, доблести, воинской доблести, административного успеха, республиканских добродетелей.

Останется римское право, подробное, детализированное, делящееся на частное право, гражданское право, разные его отрасли.

Останется замечательное ораторское искусство, огромный политический опыт.

Останутся обломки великой и древней цивилизации, которые перейдут к нам. Через римлян перейдёт к нам греческая цивилизация. Эта традиция никогда не будет прерываться. Вспомним эпоху Возрождения, когда в XV — XVI веках итальянцы вдруг обнаружат классическую латынь, обнаружат римскую политическую теорию в лице Макиавелли, обнаружат свои истоки. Данте, великий итальянский поэт, в своей поэме «Божественная комедия» выведет Вергилия, великого поэта Рима, который будет его проводником по аду.

Это навсегда, как всё настоящее, как всё великое, хотя величие Рима очень специфично, очень своеобразно, очень ограничено. Рим, конечно, в каком-то смысле станет мифом. А миф бессмертен. Миф – это в каком-то смысле как известная реальность, более реальная, чем то, что мы считаем реальностью.

И вот всё это разнообразное наследие римское перейдёт в последующие эпохи, будет во многом формировать мир последующих столетий. В том числе и тот мир, в котором живём мы с вами.